От редакции: «Война - есть продолжение политики другими (именно: насильственными) средствами». Это знаменитое изречение принадлежит одному из самых глубоких писателей по военным вопросам - Клаузевицу. Марксисты справедливо считали это положение теоретической основой взглядов на значение каждой данной войны» . Так писал в брошюре «Социализм и война» Владимир Ленин, изучавший работу Карла Клаузевица «О войне» в разгар Первой мировой, чтобы использовать ее тезисы в полемике с Каутским и Плехановым. Причем, глава о взаимосвязи политики и войны названа в его выписках «самой важной главой».

Обращаясь к Клаузевицу, Ленин наследовал в этом Энгельса, который отмечал у него «своеобразный способ философствовать, но в сущности очень хорошо». В статье «Крах II Интернационала» Ленин пишет: «в применении к войнам основное положение диалектики, так бесстыдно извращаемой Плехановым в угоду буржуазии, состоит в том, что «война есть просто продолжение политики другими (именно насильственными) средствами». Такова формулировка Клаузевица, одного из великих писателей по вопросам военной истории, идеи которого были оплодотворены Гегелем. И именно такова была всегда точка зрения Маркса и Энгельса, каждую войну рассматривавших как продолжение политики данных заинтересованных держав и разных классов внутри них в данное время».

Безусловно, работа Карла Клаузевица актуальна сегодня не меньше, чем сто лет назад. Конфликт в Украине как никогда ясно показывает, что война остается частью политических отношений, которые полностью определяют ее развитие, что она является продолжением политики через вооруженное насилие и подавление оппонентов. LIVA предлагает читателям убедиться в этом, сравнив логику украинской гражданской войны с общей логикой военных конфликтов в описании крупнейшего военно-политического теоретика.

Мы всесторонне рассмотрели расхождение, существующее между природой войны и другими интересами отдельного человека и общественных союзов, дабы не упустить ни одного из этих элементов противоречия; это расхождение коренится в самом человеке, следовательно, не может быть разрешено философией. Закончив это, мы попытаемся теперь найти то единство, в которое эти элементы противоречия сливаются в практической жизни, отчасти нейтрализуя друг друга. Мы бы уже в самом начале выдвинули это единство, если бы не было необходимости заранее с особенной отчетливостью выделить эти противоречия и рассмотреть различные элементы в отдельности. Это единство заключено в понятии о том, что война является лишь частью политических отношений, а отнюдь не чем-то самостоятельным.

Все знают, что войны вызываются лишь политическими отношениями между правительствами и между народами; но обыкновенно представляют себе дело таким образом, как будто с началом войны эти отношения прекращаются и наступает совершенно иное положение, подчиненное только своим особым законам.

Мы утверждаем наоборот: война есть не что иное, как продолжение политических отношений при вмешательстве иных средств. Мы говорим: при вмешательстве иных средств, чтобы вместе с тем подчеркнуть, что эти политические отношения самой войной не прекращаются, не преобразуются в нечто совершенно другое, но по существу продолжаются, какую бы форму ни принимали средства, которыми они пользуются, и что главные линии, по которым развиваются и связываются военные события, начертаны политикой, влияющей на войну вплоть до мира. И как можно себе представить это иначе? Разве когда-либо прекращаются вместе с дипломатическими нотами политические отношения различных народов и правительств? Разве война не является только другим способом изложения и высказывания их мыслей? Война, конечно, имеет свою собственную грамматику, но несобственную логику.

Следовательно, война никогда не может отделяться от политических отношений, и если это где-либо происходит, то тем самым в известной мере разрываются все связующие нити и получается нечто бессмысленное и бесцельное.

Без такого понимания нельзя обойтись даже в том случае, если бы война была всецело войной, всецело проявлением необузданной стихии вражды. В самом деле, разве все факторы, на которых война основана и которые определяют ее главное направление, как то: собственная сила, сила противника, союзники обеих сторон, характер народов и правительств обеих сторон и т. д., как это мы перечисляли в первой главе первой книги, — разве все это факторы не политического характера и разве они не связаны со всеми политическими отношениями — столь тесно, что их невозможно от них отделить? — Но такое понимание становится вдвойне необходимым, если мы примем во внимание, что действительная война новее не стремится последовательно к наибольшей крайности, каковой она должна была бы быть согласно своему понятию, но что в действительности война половинчата, внутренне противоречива; что она как таковая не может следовать своим собственным законам, а должна рассматриваться как часть другого целого, и это целое — политика.

Политика, используя войну, уклоняется от всех строгих выводов, вытекающих из природы войны, мало заботится о конечных возможностях, интересуется лишь ближайшими вероятностями. Отсюда вносится во все дело значительная неопределенность, и, следовательно, война становится своего рода игрой; при этом политика каждого правительства лелеет надежду превзойти в этой игре своего противника искусством и дальновидностью.

Так всесокрушающую стихию войны политика превращает лишь в свое простое орудие; страшный боевой меч, требующий, чтобы его подняли обеими руками, напрягая все силы для нанесения одного окончательного удара, благодаря политике превращается в легко управляемую шпагу, порою даже в рапиру, которой фехтуют по всем правилам искусства.

Так разрешаются противоречия, в которые война запутывает робкого по природе человека, если можно это назвать разрешением.

Раз война есть часть политики, то, следовательно, она будет принимать и ее свойства. Когда политика становится более грандиозной и мощной, то таковой же становится и война; и этот рост может дойти до такой высоты, что война приобретет свой абсолютный облик.

Таким образом, при указанном способе понимания нам нет надобности упускать из виду этот облик войны, — напротив, он должен всегда чувствоваться на заднем плане.

Только с этой точки зрения война снова становится единством, только при этом можно рассматривать все войны как вещи одного рода; только при таком представлении наше суждение получает правильную и точную опору и точку зрения, па основе которых следует создавать крупные планы и их оценивать.

Конечно, политический элемент не проникает глубоко в детали войны: пикеты и патрули выставляются не согласно политическим соображениям; но тем решительнее влияние политического элемента при составлении плана всей войны, плана кампании и часто даже плана сражения.

Поэтому мы и не торопились выдвинуть в самом начале эту точку зрения. Она бы нам мало помогла при рассмотрении отдельных явлений и даже до известной степени отвлекала бы наше внимание; но при рассмотрении вопроса о плане войны и кампании она совершенно необходима.

Самое важное в жизни — это отыскать такую точку зрения, исходя из которой все вещи могли бы быть поняты и оценены, и ее придерживаться; ибо только на основе единой точки зрения возможно охватить всю совокупность заявлений, как одно целое, и только единство точки зрения может предохранить нас от противоречий.

Если, следовательно, при составлении плана войны недопустимы две или несколько точек зрения в оценках, например, точка зрения солдата, администратора, политика и т. д., то спрашивается, необходимо ли, чтобы именно политика была той точкой зрения, которой должно подчиняться все остальное.

Мы исходим из того, что политика объединяет в себе и согласовывает все интересы как внутреннего управления, так и гуманности и всего остального, что может быть выдвинуто философским разумом, ибо сама по себе политика ничто; она лишь защитник всех этих интересов перед другими государствами. Что политика может иметь неверное направление, служить преимущественно честолюбию, частным интересам, тщеславию правителей — это сюда не относится. Ни в коем случае военное искусство не является «наставником» политики. Мы можем здесь рассматривать политику лишь как представителя всех интересов целого общества .

Итак, вопрос состоит лишь в том, должна ли при составлении плана войны политическая точка зрения склоняться перед точкой зрения чисто военной (если таковая вообще была бы мыслима), т.е. или совершенно исчезать, или ей подчиняться, или же политическая точка зрения должна быть господствующей, а военная находиться у нее в подчинении?

Мнение, что политическая точка зрения с началом войны перестает существовать, имело бы основание лишь в том случае, если войны были бы боем не на жизнь, а на смерть вследствие простой вражды; войны же в том виде, как они бывают в действительности, являются не чем иным, как выражением политики, что мы уже выше показали. Подчинить политическую точку зрения военной — бессмысленно, так как политика родила войну. Политика — это разум, война же только орудие, а не наоборот. Следовательно, остается только возможным подчинение военной точки зрения политической.

Размышляя над вопросом о природе действительной войны, мы вспоминаем: всякая война должна прежде всего рассматриваться по своему вероятному характеру и по главным очертаниям, вытекающим из политических величин и отношений ; часто, — в наши дни мы можем с уверенностью сказать в большинстве случаев, — война должна рассматриваться как органическое целое, от которого нельзя отделить его составных частей, в котором, следовательно, каждое отдельное действие должно сливаться с целым и исходить из идеи этого целого; таким образом, нам станет совершенно понятным и ясным, что высшая точка зрения для руководства войной, из которой должны исходить главные руководящие линии, может быть только точка зрения политики.

Если мы будем исходить из этой точки зрения, все планы станут как бы монолитными, понимание и оценка облегчатся и станут естественнее, убежденность повысится, побуждения окажутся более соответственными, а история станет более понятной.

При такой точке зрения спор между интересами политическими и военными уже не вытекает из самой природы вещей; поэтому, если он возникает, на него надлежит смотреть просто как па недостаток разумения. Конечно, политика не может предъявлять к войне невыполнимых требований; это противоречило бы совершенно естественной и необходимой предпосылке, что она знает орудие, которым желает пользоваться. Если же она правильно судит о ходе военных событий, то определение, какие события и какое направление событий более всего соответствуют задачам войны, — целиком дело политики и может быть только ее делом.

Словом, военное искусство, рассматриваемое с высшей точки зрения, становится политикой, однако, разумеется, политикой, дающей сражения, вместо того чтобы писать ноты.

Согласно этому взгляду недопустимо и даже вредно устанавливать такое различие, что крупное военное событие или план операции допускают обсуждение с чисто военной стороны; более того, привлечение военных к обсуждению планов войны, чтобы они высказались с чисто военной точки зрения о том, что следует делать правительствам, представляет прием, противоречащий здравому смыслу; и еще нелепее требование теоретиков, чтобы имеющиеся для войны средства передавались полководцу, а последний в соответствии с ними вырабатывал бы чисто военный план войны или кампании. Точно так же весь наш опыт говорит за то, что, несмотря на большое разнообразие и развитие современного военного дела, главные руководящие линии войны все же всегда определялись кабинетами, т.е., выражаясь технически, только политической, а не военной инстанцией.

И это вполне естественно. Ни один из основных планов, необходимых для войны, не может быть составлен без учета политических условий. Обычно выражают нечто совсем другое, чем то, что хотят сказать, когда говорят, — а это часто имеет место — о вредном влиянии политики на ведение войны. Следует в этом случае порицать не это влияние политики, а самую политику. Если политика верна, т.е. если она ведет к своей цели, то соответственное ее воздействие может быть лишь благотворным для войны; там же, где ее воздействие удаляет нас от цели, корень зла надо искать лишь в ошибках политики.

Лишь в тех случаях, когда политика ошибочно ожидает от применения некоторых боевых средств и мероприятий несоответственного их природе действия, она может своими решениями оказать вредное влияние на войну. Подобно тому как человек, мало знакомый с каким-нибудь языком, порою выражает не то, что он хочет сказать, так и политика даже при правильном ходе мысли может поставить задачи, не соответствующие ее собственным намерениям.

Последнее имело место бесчисленное множество раз, что доказывает, что политические вожди не должны быть чужды известному пониманию военного дела.

Раньше, чем продолжать, мы должны оградиться от неправильного толкования, которое легко может появиться. Мы далеки от мысли, что зарывшийся в бумагах военный министр, или ученый инженер, или даже испытанный боец будет наилучшим канцлером в том случае, если глава государства не руководит политикой. Иными словами, мы вовсе не хотим сказать, что знание военного дела должно быть главным качеством государственного человека. Широкий, выдающийся ум, сильный характер — вот те качества, которыми он по преимуществу должен обладать; понимание же военного дела всегда возможно так или иначе восполнить. Никогда во Франции политические и военные дела не руководились хуже, чем при братьях Белиль и герцоге Шуазель, которые все трое были хорошими солдатами.

Война должна вполне соответствовать замыслам политики, а политика должна соразмерять их в соответствии с имеющимися для войны средствами. Если политик и солдат не совмещаются в одном лице, то для достижения этого имеется лишь одно хорошее средство — сделать главнокомандующего членом правительства, дабы он в важнейшие моменты принимал участие в его совещаниях и решениях. Но опять-таки это возможно лишь в том случае, если само правительство находится вблизи театра военных действий, чтобы можно было без особого промедления решать все вопросы.

Австрийский император в 1809 г. и союзные государи в 1813, 1814 и 1815 гг. поступили таким образом, и этот метод вполне оправдался на практике.

Крайне опасно влияние в кабинете другого военного помимо главнокомандующего; это редко приведет к здоровой и энергичной работе. Пример Франции, когда Карно в 1793, 1794 и 1795 гг. руководил военными действиями из Парижа, безусловно не заслуживает подражания, ибо приемы террора доступны лишь революционным правительствам.

Закончим теперь рассуждение историческим обзором.

В 90-х годах прошлого столетия произошел замечательный переворот в европейском военном искусстве; из-за него часть достижений лучших армий утратила всякое значение. Начали достигаться такие военные успехи, о размерах которых раньше не имелось вовсе представления, казалось, что вся ответственность за происшедшие катастрофы ложится на ошибочные расчеты военного искусства. Конечно, привычки и традиции ограничивали военное искусство узким кругом идей, и оно было захвачено врасплох лавиной новых обстоятельств, которые хотя и выходили за пределы старого круга представлений, но не противоречили существу дела.

Наблюдатели, обладавшие наибольшей широтой взгляда, приписывали это явление тому общему воздействию, какое политика в течение столетий оказывала на военное искусство, и притом к вящему вреду последнего, вследствие чего это искусство стало межеумочным и опустилось до игры в солдатики. Факт был верно подмечен, но было ошибочно видеть в нем нечто случайно возникшее, чего легко можно было избежать.

Другие пытались все объяснить расхождениями в политике Австрии, Пруссии, Англии и других стран.

Разум чувствовал себя захваченным врасплох; но правда ли, что подлинная внезапность имела место в области, ведения войны, а не самой политики? Мы поставим вопрос на нашем языке: проистекло ли бедствие из влияния политики на войну или же из ложного направления политики?

Огромное влияние Французской революции на зарубежные страны заключается, очевидно, не столько в новых средствах войны и новых взглядах на ее ведение, сколько в совершенно изменившихся методах государственного и административного управления, в характере правительства, положении народа и т. д. Что правительства других стран на эти вещи смотрели неправильно, что они обычными средствами хотели создать противовес новым и неудержимым силам, все это — ошибки политики.

Разве эти ошибки можно было предвидеть и исправить, стоя на почве чисто военного понимания явлений? Конечно, нет. Ибо если бы и появился в то время подлинный стратег-философ, который из одной лишь природы; враждебного начала предвосхитил бы все последствия и, как пророк, возвестил бы об отдаленных грядущих возможностях, то такое откровенно осталось бы гласом вопиющего в пустыне.

Лишь при том условии, что политике удалось бы подняться до правильной оценки пробудившихся во Франции сил и новых политических отношений, возникших в Европе, политика могла бы предвидеть, как отсюда сложатся общие очертания войны, а последнее привело бы ее к установлению нужного объема средств, к выбору лучших, путей.

Следовательно, можно сказать: двадцатилетние победы революции являются главным образом следствием ошибочной политики противостоявших ей правительств.

Правда, ошибки эти обнаружились лишь во время войны, а события последней оказались в полном противоречии с теми ожиданиями, которые на них возлагались политикой. Но это произошло не от того, что политика не удосужилась посоветоваться с военным искусством. То военное искусство, которому политика могла верить, т.е. военное искусство того же времени, того же порядка, того же старого мира, к которому относилась и политика, представляло хорошо знакомый инструмент, которым она и раньше пользовалась; но оно, конечно, утверждаем мы, разделяло заблуждения политики, поэтому не могло ей открыть глаза. Правда, сама война в своей сущности, в своих формах также претерпела значительные изменения, приблизившие ее к абсолютному облику; но эти изменения возникли не из того, что французское правительство в известной мере эмансипировало войну, спустило ее, так сказать, с привязи политики; эти изменения возникли из новой политики, которая вышла из недр Французской революции, притом не только для Франции, но и для всей Европы. Эта политика выдвинула другие средства и другие силы и поэтому сделала возможным ведение войны с такой энергией, о которой вне этих условий нечего было бы думать.

Итак, действительные изменения в военном искусстве являются следствием изменившейся политики. Они отнюдь не служат доказательством возможности отделения одного от другого, а наоборот, являются решительным доказательством их тесного единства.

Итак, еще раз: война есть орудие политики; она неизбежно должна носить характер последней; ее следует мерить политической мерой. Поэтому ведение войны в своих главных очертаниях есть сама политика, сменившая перо на меч, но от этого не переставшая мыслить по своим собственным законам.

Карл фон Клаузевиц

Читайте

Войны - это результат политических решений для достижения политических целей с помощью вооруженной силы. Раньше на войну смотрели как на вполне рациональное средство достижения политических целей. Известный прусский военный теоретик XIX в. К. фон Клаузевиц считал, что стратегия не может иметь рациональной основы до тех пор пока она не построена на осознании цели, которую она преследует. Именно это он имел в виду, когда характеризовал войну как продолжение политики другими средствами. Ракетно-ядерное оружие в определенной степени разорвало связь между политикой и войной, сделало устаревшей парадигму военно-политической конфронтации между великими державами, поскольку разумная политика, призванная реализовывать на международной арене национальные интересы, не может допустить применения ядерного оружия, обладающего чудовищной силой разрушения.

Необходимо отметить, что некоторые из наиболее проницательных создателей ядерного оружия во всяком случае подспудно сознавали его значение для судеб войны и мира. Другое дело, что в течение довольно длительного времени в послевоенный период обе противоборствующие стороны продолжали подходить к проблемам ядерного века с позиций доядерного.

В период холодной войны ядерное оружие, выполняя роль эффективного инструмента взаимного сдерживания двух сверхдержав, продемонстрировало ограниченность своих возможностей при реализации множества других целей, традиционно решавшихся с помощью военной мощи. Так, сразу после второй мировой войны, обладая монополией на атомное оружие, США не сумели вынудить Советский Союз изменить его политическую стратегию, в том числе и в сфере внешней политики. Более того, Америка со своей атомной бомбой не смогла помешать беспрецедентному расширению влияния СССР в 1945–1949 гг. Обладание ядерным оружием не внесло какие бы то ни было серьезные коррективы в ход и результаты корейской и вьетнамской войн. В афганской войне Советский Союз вел себя так, будто не имел ядерного оружия. Оно также не остановило распад Варшавского пакта и самого Советского Союза. Еще до этого Франция вынуждена была уйти из Алжира, несмотря на то, что к тому времени уже обладала ядерным оружием, а в 1982 г. Аргентина начала войну против Великобритании, игнорируя тот факт, что эта страна обладает ядерным оружием.

Постепенно утверждалось своеобразное ядерное табу в отношениях между двумя сверхдержавами или военно-политическими блоками. Зрело осознание возможности и необходимости избежать ядерной войны, поскольку она представляет угрозу самому существованию человечества. Стало очевидно, что с созданием ядерного оружия речь уже идет не просто о совершенствовании средств ведения войны, не просто о наращивании военной мощи. Появление ядерного оружия коренным образом изменило саму природу, принципы и нормы ведения войны.

Предельно сузилось число целей, для достижения которых возможно использование стратегической мощи. Основной задачей ядерного оружия стало сдерживание атаки противника, угрожающего жизненным интересам страны. Отчасти в силу того, что стратегическое оружие служит именно этой цели, в центре международной политики в течение пяти послевоенных десятилетий воцарился мир, в то время как на периферии часто бушевали войны.

Но это не означает, что ядерное оружие вообще не пригодно для решения политических проблем. Сохраняется его значимость как очевидного показателя мощи государства. Взятое само по себе, оно не отменяет сам принцип использования или угрозы использования силы для достижения политических целей. Но учитывая возможности ракетно-ядерного оружия, ни один здравомыслящий политический деятель не может вынашивать цели, ради которых можно было бы рисковать самим существованием человечества. Ракетно-ядерное оружие нельзя более рассматривать в качестве средства продолжения политики, как это понимал Клаузевиц и многочисленные его последователи. В этом контексте соперничающие державы являются одновременно партнерами по выживанию, по спасению жизни на земле, а мирное сосуществование, не означая всеобщей и полной гармонии, диктуется императивами выживания человечества

Еще по теме 18.2. Война как продолжение политики в ядерную эпоху:

1. 2. Использование пространства в эпоху ядерного равновесия страха
2. ВОЙНА В ИРАКЕ КАК ИНСТРУМЕНТ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ СШАА НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ

Война есть продолжение политики иными средствами.
Карл фон Клаузевиц
Война - продолжение политики, бизнес -
продолжение войны.
Японская поговорка.

Война - продолжение политики, бизнес - продолжение войны,
информационные войны - продолжение бизнеса.

_______________________________________________
С удивлением обнаружил при поиске источников ссылку на самого себя, только более раннего, лет этак на 7, года издания.

"У меня сейчас лежит книжка "История 19 века", французы писали, Лависс/Рамбо. Так вот, там в основном войны... Раздел и передел мира.
Кто это сказал, не помню: "Война - продолжение политики, бизнес - продолжение войны". И вообще, фильм "Чужой" - это иллюстрация человеческой психологии, а не инопланетной.
Экспансия вбита человеку на уровне метазадачи, самой глубинной программы.
А уж как она реализуется - вопрос второй.
Некоторые стихи пишут, в надежде огрести сонм почитателей-поклонников, некоторые старушек топориками отщелкивают, некоторые торгуют и борются за рынки сырья и сбыта, а иные сбиваются в стаи и пытаются силой завладеть тем, что им не принадлежало.
И жажда жизни умирает последней, когда уже давно отключена надстройка сознания. Организм столь же яростно сопротивляется смерти, сколь яростно он пытался взять контроль всех аспектов жизни в свои руки.
Здесь, кстати (в этом стремлении к экспансии, расширению и захвату), кроется одна из глубинных причин спонтанного возникновения пирамиды иерархии власти как у стадных животных, так и у людей, которые хотя и приобрели разумные навыки, не перестали быть стадными.
Со временем эта борьба переходит на более и более высокие уровни, приобретая порой почти нематериальный характер – к примеру, информационные войны.
А цели те же, что и были тысячелетия назад - борьба за выживание и обеспечение своего потомства, своего «стада» лучшими пастбищами, продуктами, ресурсами и положением в более крупной иерархии – наций и народностей."

Http://nowa.cc/showpost.php?p=693527&postcount=33

Я тоже не сторонник жестких мер и ни капли не ксенофоб.
Только беда в том, что изгадили все уже, и внутри и снаружи. Перелицевали, и правильные, естественные вещи представляют как экстремизм, навешивая ярлыки, преследуя, пропагандируя ну такую хрень...
В совдепии было много плохого - так вот, сейчас гораздо больше. Потому что из того, что было хорошего, не осталось ничего.
А нового хорошего... Я даже и не скажу. Свобода слова? Так нет ее. Процветание, перспективы? Да, если успел обогатиться в момент "распила" - ну так "знает кошка, чье мясо ела". И таких единицы, и они, обогатившись на развале, дорвавшись до руля, продолжают свое дело. Опыта созидания у них нет, да и зачем.
Классический пример - купил чел сахарный завод по бросовой цене (скажем, 5 миллионов), предварительно разорившийся за счет "мудрой" экспортно-импортной политики руководства, подсчитал, что срубит бабла за пару месяцев - да и продал на металл за 10. А себестоимость завода была раз в 50 больше, но кого это волнует?
А потом сахар покупаем за бугром, опять же - он и спекулирует, метросексуал хренов.

"Война - продолжение политики, бизнес - продолжение войны" - так вот, мы эту войну проигрываем. Практически без боя.
Это не "железный занавес" подняли, это кингстоны открыли. И главное - транснациональный капитал, постепенно захватывающий страну, превращает ее в сырьевой придаток, отстойник - и рынок сбыта товаров для быдла, потребительскую яму. Бесперспективняк, одним словом.

И все это на фоне промывания мозгов по части потребительской психологии, сексуальных свобод и морального опускания.

А у себя они такого не позволяют. За то, что у нас по ящику гонят, в некоторых штатах США сажают, и надолго.
Хотя, конечно, есть и общие тенденции, которые к здоровым никак не отнесешь.
22.06.2011.

Рецензии

В Европе нет свободных грядок,
там каждой грядочке расчёт.
И лишних не поставить рядом,
продать нельзя, что лишне, вот!

Полемика, однако, милостивый государь!
А кто кого учит, никак не понять!:)

Мудрые мысли

(1 июля 1780, местечко Бург под Магдебургом, курфюршество Саксония, Священная Римская империя - 16 ноября 1831, Бреслау, королевство Пруссия)

Прусский офицер и военный писатель, который своим сочинением «О войне» (опубл. 1832) произвёл переворот в теории и основах военных наук.

Цитата: 18 - 34 из 77

Война есть продолжение политики иными, насильственными средствами.
(«О войне»)

Война, следовательно, является актом насилия, чтобы заставить нашего противника выполнить нашу волю.

Вторая характерная особенность лидера – простота и ясность тех планов, комбинаций и решений, к которым он пришел. Чем проще и определеннее план операции, тем он лучше.
(«О войне»)

Государственный деятель, который видит, что война неизбежна, и не может решиться нанести удар первым, виновен в преступлении против своей страны.
(«О войне»)

Даже самому талантливому полководцу крайне трудно одержать победу над вдвое сильнейшим противником.
(«О войне»)

Добросердечные люди могут, конечно, полагать, что существует некий оригинальный способ обезоруживать и побеждать противника без пролития большого количества крови, они вольны также думать, что именно в этом и заключаются подлинные достижения искусства воевать. Звучит это привлекательно, но на деле является обманом, который необходимо открыть. Война есть крайне опасное дело, в котором наихудшие ошибки происходят от доброты.
(«О войне»)

Если абсолютного превосходства достичь невозможно, вы умело используя имеющиеся ресурсы, должны добиться относительного перевеса в наиболее важной точке.

Если бы от каждого из бойцов мы потребовали, чтобы он в большей или меньшей степени был военным гением, то наши армии были бы очень малочисленны.
(«О войне»)

Если профессия военного вообще что-то значит, она должна опираться на непоколебимый кодекс чести. Иначе те, кто следует за баранами, будут всего лишь кучкой наемных убийц.

Если хотите одержать победу, бейте в самое сердце противника.

Завтра заключается в сегодня, будущее создаётся в настоящем; в то время как вы безумно уповаете на будущее, оно уже выходит изуродованным из ваших ленивых рук. Время - ваше, то, чем оно станет, зависит от вас.
(«О войне»)

Из характера позиции неприятеля мы можем сделать вывод о его намерениях и, вследствие этого, действовать соответственно.

Испокон века лишь великие победы вели к великим результатам.
(«О войне»)

История никогда не делает окончательного шага назад.
(«О войне»)

Исход сражения в целом состоит из суммы результатов всех частных боев.
(«О войне»)

Капитуляция – не позор. Хороший генерал не будет завлекать последнего оставшегося в живых солдата идеей борьбы, точно так же как хороший шахматист не станет продолжать заведомо проигранную партию.
(«О войне»)

До недавнего времени считалось, что главным и единственным признаком войны является ведение боевых действий вооруженных сил противоборствующих сторон. Однако в настоящее время значительно увеличились масштабы и возможности невоенных средств противоборства. Эффект таких средств и методов воздействия, как идеологические, экономические, информационные и другие, в отдельных случаях может быть сопоставим с последствиями традиционных военных действий, а иногда и превосходить их. Это наглядно продемонстрировала холодная война западных стран против СССР, когда личный состав и военная техника советских Вооруженных сил остались целыми, а страны не стало.

В связи с этим возникла необходимость уточнить понятия «война» и «состояние войны» и провести анализ сущности и содержания современных войн.

СОВРЕМЕННОЕ ПОНЯТИЕ ТЕРМИНА «ВОЙНА»

Следует отметить, что в настоящее время существует множество научных и псевдонаучных определений войны, однако однозначного определения данного термина нет.

Различные определения термина «война» обусловлены сложностью этого явления и трудностью охвата одним определением всего его содержания. Имеющиеся определения, данные в свое время такими мыслителями и военными теоретиками, как Сунь-зы, Гераклит Эфесский, Платон, Монтекукколи, Клаузевиц, эрц-герцог Карл, Дельбрюк, Свечин, Монтгомери, Самсонов и др., можно свести в несколько групп:

– естественное и вечное состояние государств и народов;

– продолжение политики другими, насильственными средствами;

– вооруженная борьба между государствами, народами, классами и враждебными партиями;

– форма разрешения противоречий между государствами, народами и социальными группами средствами насилия.

Мы не будем приводить все существующие определения термина «война», а остановимся лишь на некоторых определениях, которые используются в современное время.

В фундаментальном труде Отделения военной и права РАЕН «Военная история России» научная задача определения «войны» имеет следующее наполнение: «…она (война) и вооруженное противоборство, и состояние общества, и способ регулирования отношений между государством и социальными силами, и способ разрешения споров, противоречий между ними».

В военно-энциклопедическом словаре дано такое определение войны: «Социально-политическое явление, особое состояние общества, связанное с резкой сменой отношений между государствами, народами, социальными группами и с переходом к организованному применению средств вооруженного насилия для достижения политических целей».

По мнению президента Академии военных наук генерала армии Гареева, «главную специфику войны составляют применение вооруженной силы, насильственные действия». «Без применения военной силы войн никогда не было и не может быть», – считает Махмут Ахметович, иначе получается, что «мы всегда на войне и выделить из истории 30-летнюю или Вторую мировую войну уже невозможно», – утверждает он.

Однако, если согласиться с утверждением о том, что война – это только применение военной силы, то тогда из Второй мировой войны следует исключить период, когда велась «странная война» Великобритании и Франции против Германии, из 100-летней войны останутся лишь несколько лет, а из 30-летней – несколько месяцев.

Поэтому в нашем понимании война – это антагонистическое противоборство между цивилизациями, государствами, народами, социальными группами, которое может вестись в различных формах (сочетаниях форм) – идеологической, экономической, психологической, дипломатической, информационной, вооруженной и др.

НОВОЕ ПОНЯТИЕ ТЕРМИНА «СОСТОЯНИЕ ВОЙНЫ»

Юридически состояние войны в большинстве стран в настоящее время определяется и ратифицируется высшей государственной властью.

Так, например, в России юридически состояние войны объявляется на основании Федерального закона «Об обороне» (ст. 18) в случае вооруженного нападения на Российскую Федерацию другого государства или группы государств, а также в случае необходимости выполнения международных договоров Российской Федерации.

В США после терактов 11 сентября 2001 года президент Джордж Буш-младший официально объявил о том, что страна находится в «состоянии войны». Вооруженные силы США провели две стратегические операции в Афганистане и Ираке, завершившиеся их военной победой и сменой правящих режимов.

Согласно Стратегической концепции НАТО (ст. 10) основными предлогами применения ВС НАТО (в Стратегической концепции они названы «угрозами безопасности НАТО) могут быть:

– неопределенность и неустойчивость в Европе;

– возможность возникновения региональных кризисов на периферии НАТО;

– неадекватные или неудавшиеся попытки реформ;

– распад государств;

– нарушение прав человека;

– экономические, социальные и политические проблемы в некоторых странах;

– существование ядерных сил вне НАТО;

– акты терроризма, саботажа и организованная преступность;

– неконтролируемое передвижение больших масс людей;

– возможность попыток других стран воздействовать на информационные сети альянса с целью противостояния превосходству НАТО в традиционном вооружении;

– нарушение притока жизненно важных ресурсов.

Иными словами, под данные определения угроз НАТО могут быть подведены любые страны мира.

В реакции российского Министерства обороны на этот документ отмечено: «Провозглашено право вести военные действия в любом районе земного шара по собственному усмотрению без санкций ООН, не считаясь с суверенитетом и неприкосновенностью границ, национальными интересами других государств».

США и НАТО, уже не стесняясь, от имени мифической «мировой демократии» объявляют себя вправе назначать другим странам критерии «правильного» поведения, самим проверять, как они исполняются, и самим карать.

Международное право заменено на право сильного, который под демагогическим флагом заботы о правах человека вторгается в суверенные страны, вмешивается во внутренние процессы, свергает неугодные режимы. Югославия, Ирак, Афганистан, Ливия, Сирия – наглядное тому подтверждение.

Таким образом, термин «состояние войны» в настоящее время можно определить как навязывание одной или несколькими странами средствами насилия своей воли другим странам, в результате чего возникает угроза потери суверенитета этих стран.

Соотношение войны и политики

Говоря о войне, необходимо отметить и тот факт, что в настоящее время изменилось соотношение войны и политики. «Как известно, со времен К. Клаузевица (а в России с подачи В. Ленина) война всегда трактовалась как «продолжение государственной политики иными средствами».

Однако уже в 30-х годах прошлого века советский военный теоретик генерал-майор Александр Свечин считал, что «политика в войне стала самостоятельным фронтом самой войны».

Данная коллизия понимается и современными отечественными исследователями. Так, Вадим Цымбурский полагает, что «политика есть инструмент войны, как и ее главное средство – вооруженная борьба».

«Война – не только продолжение политики, война сама есть политика, но ведущаяся силой ...» – утверждает военный историк Анатолий Каменев.

Следует напомнить, что США немало заработали и зарабатывают на войнах. В Первую мировую войну империалисты США превратились из должника Европы в ее кредитора и нажили на крови народов 35 млрд долл. За шесть лет Второй мировой войны прибыли американских корпораций достигли 116,8 млрд долл. Не считаясь ни с чем, они усиленно рвутся к этой «прибыльной вещи» и теперь. По сути дела, США являются мародерами, обогащающимися на чужом горе.

Можно долго рассуждать о внешней политике США. Но могут ли США прожить, не грабя другие страны? Нет! Их доля в мировом производстве – около 20%, а потребления – около 40%, то есть на каждый заработанный американцами доллар приходится один присвоенный. Поэтому США всегда будут находиться в состоянии войны.

Военная политика США и НАТО основана не на оценках конкретных угроз, а на необходимости обладания такой военной мощью, которая позволяет осуществить военное вмешательство в любом районе мира под предлогом обеспечения «интересов национальной безопасности» США в глобальном масштабе.

«Политика есть концентрированное выражение экономики. А экономика США находится в руках монополистического капитала, – указывает генерал армии М.А. Гареев. – Монополиям же для получения прибылей постоянно нужны энергетические ресурсы, нефть, уголь, уран, цветные металлы и многие другие виды сырья. По этой причине районы их добычи и рынки сбыта произведенных товаров беспардонно объявляются районами «жизненных интересов» ведущих капиталистических государств, туда направляются их военные силы. Для новых и новых актов разбоя, грабежа и подавления освободительных движений империалистические агрессоры повсеместно создают военные базы, высаживают там морских пехотинцев, десантников и подразделения других видов вооруженных сил. И отнюдь не для защиты свободы и демократии».

МИР – ЭТО ПРОДОЛЖЕНИЕ ВОЙНЫ ДРУГИМИ СРЕДСТВАМИ

Говоря о состоянии войны, следует также отметить, что, по мнению некоторых военных экспертов, мир – это не что иное, как продолжение войны другими средствами и подготовка к новым военным столкновениям.

Российский политолог и общественный деятель Александр Дугин в своей работе «Геополитика войны» так охарактеризовал современное положение мира: «Что теперь? Войны кончились? Ну да... Надо совсем не знать человечество, чтобы допускать такие абсурдные гипотезы. Человечество и война – синонимы. Люди воевали и будут воевать всегда. Одни – добровольно, потому что любят это дело, другие – принудительно, так как ничего другого не остается. Признать это – реализм. Стараться избежать этого – глупый страх».

Следует отметить, что современная война официально не объявляется. Противник сокрушается изнутри путем воздействия на его национальное сознание. Для этого осуществляется поддержка политической оппозиции, диссидентских, маргинальных структур, носителей этнических, религиозных и других противоречий; подрывается доверие к руководству страны и вооруженных сил; разрушаются духовно-нравственные устои общества, вносится раскол в дружбу народов, возбуждается межнациональная и межрелигиозная ненависть, поощряются террористы и сепаратисты; подрывается вера в экономическую и политическую стабильность государства, внедряются в сознание населения апатия и уныние, безверие и безнадежность; развращается и растлевается население, культивируются пьянство и наркомания, половые извращения и распущенность, цинизм и нигилизм; разрушается морально-психологическая стойкость молодежи, стимулируется уклонение от военной службы, дезертирство, государственная измена; «подбрасывается» ложная информация, панические, психотравмирующие слухи.

Все эти действия приводят к утрате нацией своей национальной идентичности, что оборачивается государственным крахом.

Эта технология лежала в основе всех цветных революций, результатом которых являлась смена политических режимов и приход к власти лояльных агрессору политиков.

Проведенный президентом Коллегии военных экспертов России генерал-майором Александром Владимировым анализ особенностей войны в современных условиях, позволил ему сделать следующие выводы: «Состояние современной войны – это состояние перманентной, непрекращающейся, управляемой «смуты», навязываемой сильнейшими остальному миру и противной стороне.

Признаки войны – это постоянные и перманентные изменения состояния суверенитетов и потенциалов сторон, в ходе которых обнаруживается, что одна из них явно утрачивает национальный (государственный) суверенитет и теряет свой (совокупный) потенциал (сдает свои позиции), а другая – явно наращивает свой».

ГЛАВНОЕ ОРУЖИЕ В СОВРЕМЕННОЙ ВОЙНЕ

Для победы в современной войне уже не нужно истреблять армию противника, уничтожать вооружение и военную технику, разрушать промышленные объекты, завоевывать территорию.

В вооруженной борьбе будущего победа может быть достигнута за счет информационной операции, в результате которой будет разрушен экономический потенциал противника. В условиях разрушенной экономики вооруженные силы обречены сначала на потерю боеспособности, а затем и на полный развал. В таких условиях неизбежно рухнет и политический строй.

Так было в ходе вооруженного конфликта в Ливии в 2011 году, когда коалиционными силами НАТО были блокированы сетевые информационные ресурсы правительства Муаммара Каддафи и осуществлен контроль над управляемой через Интернет инфраструктурой жизнеобеспечения и банковской системой страны.

Особую опасность информационное оружие представляет для компьютерных систем органов государственной власти, управления войсками и оружием, финансами и банками, экономикой страны, а также для людей при информационно-психологическом (психофизическом) воздействии на них с целью изменения и управления их индивидуальным и коллективным поведением.

Эффективность хакерских атак показал случай, произошедший в США в 1988 году. Тогда американский студент Р. Моррис «запустил» через Интернет вирус, который на три дня – с 2 по 4 ноября 1988 года – вывел из строя фактически всю компьютерную сеть США. Были парализованы компьютеры Агентства национальной безопасности, Стратегического командования ВВС США, локальные сети всех крупных университетов и исследовательских центров.

В 2008 году через Интернет была взломана информационная система Пентагона и выведены из строя около 1500 компьютеров. Американские официальные лица утверждали, что эта вирусная атака под названием «Титановый дождь» проводилась под покровительством властей Китая.

В январе 2009 года истребители ПВО ВМС Франции в течение нескольких дней не могли подняться в воздух по причине заражения компьютеров самолетов вирусом Downadup. Вирус использовал уязвимость в операционной системе Windows, при этом было невозможно загрузить планы полетов.

Уже сегодня, по заявлениям некоторых иностранных экспертов, отключение компьютерных систем приведет к разорению 20% средних компаний и около 33% банков в течение нескольких часов, 48% компаний и 50% банков потерпят крах в течение нескольких суток. В результате будет обрушена экономика государства.

Согласно одному американскому аналитику кибербезопасности, для того чтобы подготовить кибератаку, которая выведет из строя компьютеры и парализует Соединенные Штаты, потребовалось бы два года и менее 600 человек, а стоило бы это менее 50 млн долл. в год.

ГЛАВНЫЙ ПОРАЖАЮЩИЙ ФАКТОР В СОВРЕМЕННОЙ ВОЙНЕ

Анализ особенностей войны в современных условиях позволяет сделать вывод о том, что современные войны ведутся на уровне сознания и идей, и только там и таким образом достигаются победы.

«Мы приближаемся к такой ступени развития, когда уже никто не является солдатом, но все являются участниками боевых действий, – заявил один из руководителей Пентагона. – Задача теперь состоит не в уничтожении живой силы, но в подрыве целей, взглядов и мировоззрения населения, в разрушении социума».

Цель идеологического воздействия состоит в том, чтобы ослабить, подорвать моральный дух населения страны-противника, внести в их мировоззрение смятение, посеять сомнение в правильность их идеологических установок.

Объектом идеологического воздействия являются все социальные группы, этносы, конфессии. Однако особенно важно такое воздействие на руководство государства.

Их перерождение осуществляется с официальными почестями и международным признанием; вводом в суперэлитные «клубы избранных»; постоянным напоминанием «нетленности их личного вклада в историю»; убеждением в том, что на уровне их положения национальные интересы государства не главное, так как их предназначение – «участвовать в управлении миром» и т.д.

В отношении политического и военного руководства помимо перечисленных приемов воздействия используются также компромат; гарантии личной (и семьи) безопасности и безопасности вкладов и собственности за рубежом; хвала за несуществующие достоинства и т.п.

Немаловажная роль отводится идеологическому воздействию и на население страны-противника. В свое время первый канцлер Германской империи генерал-федьдмаршал Отто фон Бисмарк говорил: «Русских невозможно победить, мы убедились в этом за сотни лет. Но русским можно привить лживые ценности, и тогда они победят сами себя!»

Правоту этих слов германского канцлера подтвердили трагические события в СССР в 1991 году. Анализируя причины катастрофы Советского Союза, можно говорить о происках западных партнеров, о коварстве Саудовской Аравии, о гонке вооружений и т.д., но главная причина была внутри страны – в ее некомпетентных руководителях и в народе, поверившем в сказки о сладкой жизни.

И в настоящее время идеологическое воздействие на национальное сознание россиян с целью его изменения в необходимой агрессору степени и направлении является одним из самых главных направлений войны. В этом плане проводятся такие целенаправленные действия по изменению национального сознания, как лишение нации смыслов и ценностей ее исторического существования и бытия; замена (изменение) системы исторических ценностей нации и внедрение новых образов и стандартов национального бытия.

В результате постоянного и массированного воздействия на сознание нации качественно меняется ее менталитет, ее ценности. Это приводит к тому, что монолит нации разрушается, ее самобытность утрачивается, что приводит к потере нацией национальной идентичности, а следовательно, к социальной катастрофе, в результате которой разочаровавшаяся в себе и в своей истории нация самоуничтожается, отдавая своим врагам все свое национальное богатство, культуру и ресурсы.

Предостережением для россиян прозвучала речь президента России Владимира Путина, в которой он призвал всех патриотов сплотиться в деле укрепления России и для создания ее новой идеологии. В своей речи он открытым текстом сказал, что за умы и души россиян ведется война иностранных государств, по важности последствий сравнимая с глобальной борьбой за минеральные ресурсы. И что этой войне на территории России эффективно может быть противопоставлена только российская идеология. Увядание идеологии в СССР и Российской империи Путин назвал причинами их разрушения и призвал не допустить подобного в России.

Василий Юрьевич Микрюков – доктор педагогических наук, кандидат технических наук, действительный член Академии военных наук Российской Федерации, СНС по специальности «Оперативное искусство в целом и по видам ВС, родам войск и специальным войскам», заслуженный деятель науки и образования.