Коренное население Мордовии раньше других поволжских народов столкнулось с русской экспансией. Еще в домонгольскую эпоху начинается ассимиляция и христианизация мордовских племен.

Коренное население Мордовии раньше других поволжских народов столкнулось с русской экспансией. Еще в домонгольскую эпоху начинается ассимиляция и христианизация мордовских племен. Планомерно и последовательно московское правительство проводило эту политику с XVII в. Наиболее непокорные приверженцы веры предков убегали на Урал. Там в мордовских поселениях до сих пор язычество сохранилось лучше. В сознании мордовского народа по сей день живет память о религиозном движении, созданном в начале XIX в. мордовским крестьянином Кузьмой Алексеевым, объявившим, что "Иисус Христос - не Бог, а чин, и чин этот низложен". Кузьма пророчествовал гибель христианства и воцарение во всем мире мордовской веры, когда "народы оденутся в мордовские платья и станут такими же, как мордва"; что молиться надо на запад, а не на восток, потому что "с запада придут спасение и свобода". Движение сторонников Кузьмы Алексеева распространялось по мордовским селениям, к нему примыкали и русские. В 1810 г. движение "мордовского бога Кузьки", было подавлено правительством, но память о нем осталась в сознании народа.

Только в конце XIX – начале ХХ вв. Святейшим Синодом предпринимаются первые е попытки миссионерства: появляются инициативы по просвещению мордвы. И. Барсов приступает к переводу Библии и богослужебных книг, однако революция прерывает эту работу в самом ее начале.

Большевики впервые создают мордовскую государственность - Мордовскую АССР. При этом в самой Мордовии мордва составляет лишь треть населения республики, в то время как 2/3 мордвы оказываются на территории соседних российских областей.

К 80-м годам само существование национальных языков стало проблематичным. Положение усугубляется тем, что мордовского народа в строгом смысле этого слова не существует. Под этим понятием в действительности объединены два народа - мокша и эрзя, имеющие свои собственные языки и культурные отличия. В Мордовии постоянно тлел конфликт не только между "мордвой" и русскими, но также между эрзей и мокшей. Религиозная политика коммунистического режима в Мордовии также была весьма жестокой, даже по советским стандартам. До 90-х гг. на всю республику насчитывалось всего 10 (в основном сельских) православных приходов, не имевших своего архиерея и входивших в Пензенскую епархию. Политика местной власти была настолько жестокой, что не допускались никакие проявления самостоятельной национальной религиозной жизни или сколько-нибудь заметной активности баптистов и иных протестантов или представителей сект. Программа "преодоления религии" была осуществлена в Мордовии с редким успехом. Не удивительно, что религиозное и национальное возрождение протекает в Мордовии медленнее и болезненнее, чем в других автономных республиках.

Первыми пробудились православные. В 1990 г. была создана Мордовская епархия. Ее возглавляет епископ Варсонофий (Судаков), человек рассудительный, энергичный, настроенный к мокшанам и эрзянам благожелательно. Сам он русский, направлен Синодом. За первые три года его архиерейства число приходов выросло в 10 раз и достигло 115. Однако число верующих увеличилось незначительно, поскольку русские в большинстве своем потеряли связь с Церковью, а для мордвы православие остается чужой религией - богослужение ведется по-славянски.

Епископ Варсонофий, ссылаясь на благословение патриарха, не препятствует переводу богослужения на местные языки, но результатов пока нет. Формально была создана комиссия по переводу Библии и богослужебных текстов. В нее входили: один священник эрзя, один священник мокша и два лингвиста из местного института языка и литературы. Силы явно недостаточные, поскольку лингвисты не обладают богословской подготовкой, а священники - филологической. Группа располагала лишь незначительным числом переводов, осуществленных в конце XIX в. мордовскими просветителями, и шведскими переводами Библии в детском переложении. Работа осложнялась наличием двух местных языков и отсутствием финансирования.

Епархия бедна. Коммунистические власти Мордовии относятся к религии вообще и к православию, в частности, если не враждебно, то безразлично. В отличие от большинства автономных республик и областей, РПЦ в Мордовии не получает субсидий. Сельское духовенство бедно, вынуждено держать скотину, огород. Большинство священников не имеет высшего образования. Им явно не по плечу дело возрождения православия даже среди русских, забывших, что такое Церковь, не говоря уже о мордве. Среди мордовского духовенства нашелся один подвижник - отец Вадим Захаркин, прославившийся своими громкими эскападами на всю республику то в поддержку мордовского богослужения, то против западных миссионеров, то против язычества, то против коммунистов. Но это глас вопиющего в пустыне.

Получается, что, несмотря на численное превосходство, несмотря на усердие архиерея, который и перевод благословляет, и мордву рукополагает, и регулярный епархиальный журнал издает, и самолично преподает на катехизаторских курсах, православие оказалось не в "лучшей форме" перед лицом начавшегося национального возрождения.

Начало религиозного «возрождения» в Мордовии было очень нелегким. Коренные народы в республике в меньшинстве, не только на их представителей, но на все население давил тяжелейший антирелигиозный коммунистический пресс. На сегодняшний день и демороссы, возглавляемые недолго правившим первым президентом Мордовии В. Гуслянниковым, и коммунисты относятся к "мордовским националистам" негативно. Массовые национальные партии до сих пор не сложились. Но с начала перестройки мордовская национальная интеллигенция развернула бурную и во многом успешную кампанию по возрождению национального языка и культуры. С самого начала это движение было во многом враждебно православию - "религии оккупантов", "русификаторской идейной силе".

Культурное возрождение для мордвы - это, в первую очередь, возрождение фольклора, ремесла, костюма - всего того, что неразрывно связано с язычеством. Православные священники прямо говорят: "Саранское Министерство культуры создает языческую веру". И это высказывание не лишено оснований. Именно из этой среды вышли первые неоязычники во главе с поэтессой Раисой Кемайкиной. Кемайкина возглавила группу саранской интеллигенции, которая поставила своей целью полную реконструкцию языческого мировоззрения и богослужения на основе обработки этнографического, фольклорного и лингвистического материала. Вскоре возникла малочисленная сепаратистская эрзянская партия Эрзян Мастер, все активисты которой принимают язычество и заявляют, что его распространение является одной из их политических целей.

В 1992 г. в интервью чувашской газете "Атланту" на вопрос: "Ваше отношение к христианству?" Кемайкина ответила: "Резко отрицательное. Являясь официальной государственной религией России, христианство задушило национальные религии других народов, превратив их в безвольных духовных рабов. Россию издавна называют "тюрьмой народов". Думаю, что для России это слишком мягкое название. Она хуже тюрьмы. Из тюрьмы человек рано или поздно может выйти и снова стать хозяином свой судьбы. Заключенный - пленник, потерявший свободу на время. Раб не пленник. Он не жаждет свободы, она ему ни к чему. Христианство в течение многих веков кует из наших народов рабов, отучая их от свободомыслия, сводя до уровня терпеливой скотины. В эрзянской религии отношения между Богом и человеком совершенно не такие, как в христианстве. Они глубже, человечнее, красивее. . . Достоинство человека в нашей религии не убивается, не подавляется, а возвеличивается".

В 1992 г. в одном из наиболее патриархальных, традиционных сел Мордовии Кемайкиной (языческое имя Кемаля) на деньги мордовских предпринимателей организуется первое после десятилетий или даже столетий перерыва языческое моление. Все окрестные села с энтузиазмом разучивали подзабытые древние языческие молитвы. Во время моления Кемайкина была провозглашена первой жрицей эрзянского народа. Телерепортажи об этом и последовавших за ним молениях всколыхнули республику. "Языческий вопрос" равно обсуждается и в глухих деревнях, и в университетских аудиториях.

В то же время христианство пустило в сознании народов слишком глубокие корни, чтобы все деятели мордовского национального возрождения могли так легко и бескомпромиссно порвать с ним. "Молясь перед сном, - вспоминает Кемайкина, - моя мама повторяла вперемежку то славянские псалмы, то древние эрзянские молитвы нашему языческому богу Инешкипазу". Синтез мордовской народной духовной культуры и христианства - это реальное состояние мордовского национального сознания. Неудивительно, что в среде деятелей мордовского национального возрождения возникло движение, направленное на идейное и организационное оформление стихийно сложившегося религиозного мировоззрения народа. Также неудивительно, что оно оказалось связанным с финским лютеранством: обоюдный интерес финнов и мордвы, двух родственных народов, в 90-е годы выражается в установлении самых разнообразных связей. При стечении всех этих обстоятельств возникло мордовское лютеранство.

Возникновение Мордовской лютеранской Церкви - одно из самых ярких и типичных явлений религиозной жизни Поволжья. Типичность его определяется в значительной степени тем, что мордовское лютеранство - плод личных духовных исканий представителя гуманитарной и художественной элиты художника Андрея Алешкина.

Талантливый юноша из мордовской деревни поступает в Ленинградскую академию художеств. В своем чрезвычайно интеллектуализированном творчестве он пытается выразить собственные философские и религиозные искания. Серии картин и гравюр, которые Алешкин создает в Ленинграде и позднее в Саранске, - это выраженные в красках и образах размышления о финно-угорской мифологии и глубоко личные христианские искания, в русле русской православной традиции. В Петербурге Алешкин становится своим в кругах элитной гуманитарной интеллигенции: Л. Гумилев, академик Д. Лихачев и другие с большим вниманием и интересом относятся к необычному молодому художнику-мыслителю, пытающемуся соединить родной для них мир православия и русской культуры с неведомой стихией мордовского мифа, эпоса и фольклора. Но среди всех питерских знакомств самым значимым для Алешкина стало общение с местным финном-ингерманландцем Арво Сурво, стоявшим во главе религиозного возрождения своего народа. Полностью уничтоженная при большевиках ингерманландская Церковь была возрождена за несколько лет перестройки с помощью лютеран Финляндии. При этом Арво Сурво никогда не боялся идти на идейные конфликты с теми, кто финансировал те или иные работы, стремясь создать не просто еще одну подчиненную Хельсинки епархию, а действительно ингерманландскую национальную церковь со своими культурными, обрядовыми особенностями.

Возвращение А. Алешкина в Саранск ознаменовалось всеобщим признанием его таланта. Он избирается председателем Союза художников Мордовии, становится одним из лидеров Общества изучения финно-угорской культуры. Но профессиональные достижения не могут отвлечь его от более возвышенной цели – духовного возрождения мордовского народа. Контакты с православной Церковью утверждают его во мнении, что Русская Православная Церковь, во всяком случае, в ближайшее время не собирается отказываться от русификаторской политики, учитывать национально-культурные интересы мордвы, проводить богослужение на мордовских языках.

Алешкин убеждает нескольких представителей саранской интеллигенции, инициаторов национального возрождения: университетских преподавателей, фольклористов, художников, – в том, что будущее христианства в Мордовии связано с принятием лютеранства. В 1991 г. формируется первая община "Мордовской христианской Церкви в изложении доктора Мартина Лютера". Власти передают ей участок земли в центре города для строительства храма. Арво Сурво совершает первые богослужения, а лютеране Финляндии обещают материальную помощь. Первым священнослужителем новой Церкви становится брат Андрея Алешкина Алексей. Однако сразу после регистрации на долю новой Церкви выпадают тяжелые испытания.

Православное духовенство начинает кампанию, направленную на дискредитацию новоявленных лютеран. Православная епархия требует от властей отменить решение о выделении участка земли под строительство кирхи.

Неожиданным для Алешкина оказывается конфликт со спонсорами из Финляндии, недовольными "своеволием" своих подопечных. Желание Алешкиных создать Церковь, учитывающую духовные и культурные особенности мордовского народа, вызывает возражения, финансовая помощь сокращается. Прихожане, готовые беспрекословно слушаться духовных начальников из Финляндии, уходят от Алешкиных и создают послушную Хельсинки общину.

Этот конфликт по-своему закономерен. Миссионеры из Финляндии представляют господствующее ныне в Западной Европе либеральное секуляризованное лютеранство с его формальным отношением к таинствам, богословским либерализмом, женским священством, поддержкой сексуальных меньшинств. В России же вообще и в Мордовии, в частности, существует значительно более сильная, чем на Западе, потенциальная база для традиционного, консервативного лютеранства с сильным идейным влиянием православия. Мордовские лютеране не только не признают женского священства, но вообще ко всем таинствам относятся скорее по-православному, нежели по-лютерански.

Благодаря привитому православным окружением традиционному благочестию, Мокшаэрзянская Церковь отказалась от идеи зафиксировать в своем названии слово "лютеранская". Сохраняя верность доктрине "доктора Мартина Лютера", ее члены стремятся отгородиться от мирских влияний, преобладающих в финском лютеранстве, дистанцироваться от них даже в названии.

Несмотря на все трудности, лютеранское дело успешно развивается. К началу 1994 г. на пастырских курсах Ингерманландской церкви в Петербурге училось 10 семинаристов. Разрабатывается свое мордовское понимание "лютеранского" богослужения – в церковную службу добавляются традиционные духовные песни мордовского народа, в облачение священнослужителей вносятся элементы мордовского национального костюма и некоторые элементы одеяний православного духовенства. Обсуждается вопрос об иконопочитании. Шведский институт перевода Библии, конкурируя с РПЦ, разворачивает работу по созданию высококвалифицированного перевода Библии на мордовские языки с привлечением филологов и писателей Саранска.

Небольшие лютеранские общины, собирающиеся для богослужений на частных квартирах, лишенные значительной поддержки из Финляндии, были вынуждены отказаться от скорого строительства кирхи. Но энтузиасты сумели найти путь эффективной миссии. Случилось так, что в лютеранство всем составом перешел полупрофессиональный фольклорный ансамбль "Тарома". А, надо сказать, фольклорный ансамбль для мордвы - культурное явление неизмеримо более значительное, чем для русских или, скажем, итальянцев. "Тарома" вместе с пастором А. Алешкиным колесят по дорогам республики, совмещая богослужение с исполнением духовных песен. Миссионеры никогда не подчеркивают своего лютеранства. Приезжая в деревни, они говорят: "Мы привезли вам мордовское христианство". И плохо знающие русский язык крестьяне встречают этих миссионеров с радостью и благодарностью, ведь они впервые слышат слово Божье на родном языке. Эта община уже стала явлением духовной жизни мордовского народа. Такие явления, раз возникнув, обретают собственную логику развития, прервать которую очень непросто.

Мордва – это коренной народ Поволжья, его численность составляет более миллиона человек. Интересно, что лишь одна треть мордвы проживает в республике Мордовия. Остальные же распространились по Татарстану, Башкирии, Чувашии, Пензенской, Саратовской и других областях нашей необъятной страны. Мордовский народ состоит из двух субэтносов. Это мокша (составляет три четвертых) и эрзя. Говорят они на сходных языках.

До прихода христианства на Русь религией мордовского народа было язычество. Согласно некоторым источникам, мордва приняла православное христианство лишь в восемнадцатом веке. Однако этому народу удалось сохранить самобытные и неповторимые черты язычества.

Особенности мордовского язычества

Бросается в глаза то, что богов у мордвы было очень-очень много, около сотни. Не было, наверное, ни одного объекта природы или жизни, который бы не имел представительства в божественном обличии.

Языческий пантеон у мордвы отличался изобилием женских богов:

У каждой из богинь были мужья, покровители тех же стихий, природных объектов или явлений. Но их роль была гораздо менее важной по сравнению с женскими божествами. Последние чаще фигурируют и в мифах, сказках, легендах. Вообще для культуры мордвы был характерен матриархат. Богини могут даже наслать на людей болезнь, а также исцелить.

Боги и духи в мордовском язычестве могли быть добрыми или злыми, если их не задобрить. Поэтому в честь своих богов мордва проводила так называемые моляны (моления). Это некий обряд с ритуалом жертвоприношения, чтением молитв. В качестве жертв приносят зерно, хлеб, монеты, мед и другое. Причем моляны устраивались на том месте, где «обитает» конкретное божество: в поле, в общинном доме. Кроме молян, организовывали и праздники: семейные, общинные. Все эти мероприятия преследовали схожие цели: благополучие в жизни, хороший урожай, удача в делах.

Был в мордовском язычестве и главный бог – Шкай. Его имя переводится как создатель. А воплощением зла у мордвы был шайтан, или черт.

Представление о мире в мордовском язычестве

Изначально мир представлял собой огромный океан. А бог, который имел облик утки, нырнул в этот океан и достал из него землю. Согласно представлениям мордвы, есть три мира (скорее всего, они эквиваленты Нави, Яви и Прави). А предками человека были полуживотные-полулюди, полуптицы-полулюди, полурыбы-полулюди. Непосредственно сам человек был создан из дерева (у субэтноса мокши) или из глины (у эрзя).

После смерти душа попадает в загробный мир, находящийся под землей. Но в нем нет рая и ада.

Сегодня у мордвы остаются так называемые национальные меньшинства, проповедующие язычество. В основном это пожилые женщины, истинные хранительницы религии предков. Они не испытывают никакой неприязни к христианству. Представители мордовского язычества и сегодня проводят моления своим богам на открытом воздухе.

Языческие верования в Древней Руси. Древнерусское государство в IХ-ХIII вв.

Самый большой и самый распыленный по территории России народ из финно-угорской группы – это МОРДВА! Первые следы пребывания человека на территории Мордовии относятся к периоду от 7 до 10 тысяч лет назад. Из века в век она осваивалась человеком. Древние люди занимались охотой и рыболовством. Следы их стоянок обнаружены на берегах Мокши, Вада, Алатыря и др. рек, а у мордовских сел найдено большое количество орудий труда и обломков посуды.

Скачать:

Предварительный просмотр:

Чтобы пользоваться предварительным просмотром презентаций создайте себе аккаунт (учетную запись) Google и войдите в него: https://accounts.google.com

Подписи к слайдам:

Боги мордвы

Тюштя - глава племен мокши и эрзи. Мифологический персонаж. Он наделен магической силой: может пахать сразу на 12, 24 лошадях, управлять 30 сохами, 40 боронами. На лбу у него солнце, на затылке – светлый месяц, на концах волос – светящиеся звездочки. Рождается с железными пятками, с каменным теменем, с завернутыми проволокой коленями. Он красив, строен, обут и одет нарядно. На земле он самый богатый. Одним взглядом может построить город, другим – создать людей; способен управлять явлениями природы.

Нишкепаз - верховный бог крестьян. Прародитель, создатель всего сущего. Его считали также богом огня и любви, владыкой семейной жизни. Нишкепаз – человек высокого роста с длинными, густыми ниспадающими волосами и белой бородой до земли. Он может превращаться в голубя, лебедя, орла, ласточку, волка, быка, коня, зайца, медведя.

Паксява - божество покровительница поля. Паксява предстает в образе куропатки или женщины с длинными ниспадающими волосами. Во время цветения ржи в глухую полночь божество поля издает звуки, похожие на свист или плач (к неурожаю). Также, по поверьям, она не разрешала приносить с поля домой камешки и хлеб.

Кудатя - божество покровитель дома. В каждом доме было свое божество. Наряду с добром Кудатя мог совершить зло. При переезде в новый дом домового обычно звали домой, в противном случае оно могло прийти и навлечь на семью неприятности.

Персонаж, получивший в народе неоднозначную оценку. По преданиям мордвы, обитает в крестьянском доме, и видеть его может только владелец жилища. Рождается Куйгорож необычным способом: из петушиного или совиного яйца, высиживается хозяевами. Наделён фантастической силой, исполняет любое желание своего владельца. Постоянно требует работы и выполняет её очень быстро. При отсутствии занятия может уничтожить всё сделанное и даже убить хозяина. Чтобы такое не случилось, нужно дать ему невыполнимое задание: свить верёвку из песка, вычерпать воду из реки и т. п. Чаще всего происхождение слова связывают с понятием «куй» («змея»), откуда наличие змеиного хвоста. Куйгорож - гном- покровитель богатства.

Банява - покровительница бани, здоровья, родов. Она живет под полком вместе со своими детьми. Обычно невидима, но иногда появляется в образе маленькой юной голой женщины, сидящей на полке, расчесывающей длинные светлые волосы. Кроме добра Банява способна причинить зло. Она может испугать входящего, запарить его. По традиции, входя в баню, крестились, чтобы защитить себя от гнева божества. По поверью, она моется после всех, поэтому люди оставляли воду, мыло, веник. Также считается, что Банява помогала роженицам. После родов в ее честь готовили ритуальную кашу.

Варда Полумифическое существо, хитрая, злая, завистливая девочка-оборвыш или старое злое существо. Метка на спине Варды указывает на необычность ее происхождения, связь с потусторонними силами. Варда может заставить работать птиц, узнавать новости от месяца. От ее злодеяний матери оберегали детей с помощью плевка под мышки или на вышивку подола рубашки.

Вирява - божество покровительница леса. По представлениям мордвы в каждом лесу есть свое божество Вирява. Людям показывается редко, обычно в полдень или перед заходом солнца. Внешнее описание неодинаково. В лесу – высокая тонкая женщина (как дерево), в поле – ростом со жниво. У нее длинные, ниже пояса, темные волосы. Ее кожа покрыта рыбьей чешуей; один глаз на макушке, рот как у человека, зубы большие. Может превращаться в зайца. Иногда ее видели в белой рубахе или в национальном мордовском костюме. Видеть Виряву не к добру, но божество считается добрым: следит за порядком в лесу.

Каштомава – покровительница печи.

Ковава - богиня покровительница Луны Ковава контролирует время, видит все, что происходит на земле; от нее зависит здоровье людей. Поэтому в ее честь произносились молитвы. У Ковавы есть муж – бог покровитель Луны – Коватя.

Кельме Атя - старик Мороз. Божество покровитель холода. Это божество может быть и жестоким, и добрым. Живет в ледяном доме, любимое место – за трубой. В сказочных сюжетах за содеянное зло Кельме Атя старается отплатить добром. Чтобы расположить божество к себе, ему предлагают мучной кисель, который в каждом доме ставят на край подоконника, просят не дать погибнуть урожаю, не заморозить человека.

Нишкеава - божество покровительница пасеки. Каждая пасека имела собственное божество, обитающее в одном из самых больших ульев. К ней обращались с молянами при болезни, если она, как предполагалось, была связана с пасекой, пчелами, медом. В таких случаях молились непосредственно на пасеке. Считалось, что хорошего человека пчела не укусит (Нишкеава не позволит).

Свои божества были и у природных стихий:

Ведь Ава - божество воды и покровительница деторождения По религиозным воззрения мордвы, в каждой реке, озере, роднике имеется своя Ведява. Ведява – молодая высокая женщина с длинными, до колен, светлыми волосами. Она наделена и положительными, и отрицательными чертами. Ведява предстает перед людьми в обнаженном виде ночью или поздно вечером; реже – с ведром в руке или в мордовской рубахе. Обычно она плещет водой или расчесывает волосы. По поверью, у Ведявы есть муж – Ведь Атя.

Ведь Атя - божество воды, муж Ведь Авы. У него длинная седая борода, живет глубоко в воде вместе с Ведявой. Его функции ограничены (тянет в воду утопленников). Имя Ведяти упоминается в просьбах о помощи вылечить какие-либо болезни (особенно глазные).

Толпаз - божество огня. Представляется в красной рубашке, штанах, танцующим, играющим без ветра. Толпаз сильный, приносит пользу людям, но если рассердится – может навредить. Кроме божества воды – Ведявы, никого не боится. В качестве жертвы божеству огня приносили красного петуха.

Не только славянские, но и другие народы России по праву гордятся своим наследием, мордва не исключение.

В религиозно-мифологических воззрениях мордвы видное место занимают не только антропоморфные божества, в основном женские, но и зооантропоморфные предки (люди - птицы, люди - кони, люди - рыбы, люди - медведи, люди - пчелы), образы которых сохранялись в ее фольклоре, жили в «мифическое время», именуемое «кезэрень пиньге» (э.), «кезоронь пинге» (м.), «пек умонь пиньге» (э.) «пяк сире пинге» (м.) «пяк кунардонь пинге» (м.), что в переводе на русский язык означает, «стародавний век», «древнейшее время».

В мордовской мифологии герои часто выступают в образах тотемов, регулирующих жизнь своих родовых коллективов, вещающих о будущем. Персонажи мордовских мифов словно обретают свое прошлое, становясь деревом травой, волком, медведем, yткой, конем, переходя таким образом в разряд необыкновенных людей, имеющих несколько ипостасей, т. е. превращающихся по желанию в растение, зверя, птицу. Пейзаж, образы родной природы служат не только иллюстративным фоном, на котором совершается событие, но и активным действующим лицом. Природа в мордовской мифологии не абстрактная, а местная, конкретная, связанная с бытом того или иного села. Нередко даже: называется место развертывания событий, описывается подробно тот или иной объект ландшафта: река, лес, гора, дерево. B наиболее архаичных произведениях мордовской мифологии мир природы и человека един, а человек, наделяя природу своей сущностью, постоянно ищет в ней аналогии с человеческим бытием. Звери и птицы выступают посредниками между миром живых и миром мертвых, небесным миром и миром земным, они знают тайное, помогают людям.

Материалы языческих (дохристианских) верований мордвы имеют немаловажное значение для всеобщей истории религии, позволяя глубже осмыслить ряд общих вопросов, связанных с происхождением и эволюцией религии как особой формы общественного сознания (материальная обусловленность религиозных представлений, ранние формы религии, вопрос о возникновении идеи верховного бога, синкретизм и др.).

При ознакомлении с религиозными верованиями мордвы прежде всего обращает на себя внимание большое количество женских божеств: леса (виръ) - Вирь-ава (ава - женщина, мать), земли (мода, мастор) - Мода-ава, Мастор-ава, воды (ведь) - Ведь-ава, ветра (варма) - Вар-ма-aea, огня (тол) - Тол-ава, дома (кудо) - Куд-ава и т. п. Наряду с божествами в образе женщин встречаются божества и в образе мужчин, например, Вирь-атя (amя -мужчина, старик), Мода-атя, Ведь-атя, Варма-атя, Тол-атя, Куд-атя и др., считавшиеся мужьями женских божеств. Наши предки полагали, что божества эти могли быть как добрыми, так и злыми. По их представлениям, божества могут наделать немало бед и неприятностей, если вовремя не умилостивить, не задобрить их. Они, естественно, хотели, чтобы божества были добрыми и содействовали их жизнедеятельности. С этой целью в честь божеств на предполагаемых местах их обитания, т. е. в лесах, на полях, у рек и родников, озер, в жилищах, дворах, банях, устраивались моляны, моления (озкст), на которых совершались те или иные жертвоприношения, воздавались молитвы (озномат, озондомат).

Мифы двух основных этнографических групп мордвы - эрзи и мокши - близки, хотя существуют различия в наименовании некоторых персонажей и в сюжетах. Так, верховный бог мокши - Шкай, демиург в дуалистической космогонии, эрзи - Нишке, демиург и культурный герой, заповедавший человеку труд. Нишке вместе с богом Норов-пазом или Вере-пазом и включённым в пантеон Николой Угодником изображается в народных песнях распределителем человеческих судеб (счастья, доли), сидящим на дубе - мировом дереве. В родственных отношениях с Нишке состоит громовник Пурьгине-паз - приёмный сын или зять бога.

Характерная черта мордовской мифологии - представления о духах - «матерях» (ава) явлений природы, растительности и т. п.: вирь-ава - мать леса, ведь-ава - мать воды, Варма-ава - мать ветра, Мода-ава - мать земли, Тол-ава - мать огня, Норо-ава - мать полей, Юрт-ава - мать дома, Нар-ава - мать лугов и др. (известны соответствующие мужскиеперсонажи, атя «отцы»).

Шкай (морд.-мокшанск. «бог»), Оцю шкай («великий бог»), Вярде шкай («высший бог», вярде, «верхний»), Шкабаваз (паваз, «бог»), в мордовской (мокша) мифологии высший бог, демиург. Имя Шкай, возможно, родственно эрзянскому Нишке. Согласно мордовскому дуалистическому мифу, Шкай изначально обитал на камне (на лодке) в водах первичного океана; из его плевка в воде появился шайтан (тюрк, заимствование, см. Шайтан, более древний образ - птица), которому бог велел нырнуть на дно и достать земли (ср. Нуми-Торума и Куль-отыра у обских угров, удм. Инмара и Керемета и т. п.). Шайтан, принесши земли, утаил кусок во рту, и когда по велению Шкай земля стала разрастаться на поверхности океана, часть земли стала разрывать голову шайтану. Тот выплюнул её, сотворив таким образом горы и неровности почвы. Шкай проклял шайтана, и тот стал вредить богу в деле творения: шайтан послал тучи на небо, но бог сотворил в них плодородный дождь, в горы вложил драгоценные металлы и т. д.

Нишке, Нишке-паз, Вере-паз («высший бог»), в мордовской (эрзя) мифологии высший бог. Нишке создал небо и землю, пустил в мировой океан трёх рыб, на которых держится земля, насадил леса, сотворил человеческий род (эрзян), повелел мужчинам заниматься земледелием, женщинам - домашней работой. Нишке - глава пантеона: он собирает всех богов на пир под яблоней. У Нишке две дочери (Кастарго и Вецорго), которых призывают в заговорах от болезней, и жена Нишке-ава. Нишке женит сына (иногда - Пурьгине-паза) на земной женщине (Азравке), он поднимает её на небо в серебряной люльке. На небе у Нишке семь амбаров: в одном - дед Мороз (Мороз-атя), в другом - дед Мякина, в третьем - пятница, в четвёртом - воскресенье, в пятом - зима, в шестом - лето, в седьмом, который не велено открывать Азравке, видна земля с родителями невестки. Нишке в народных песнях предстаёт сидящим на дубе с богом плодородия Норов-пазом и Николой (Николай Угодник) и раздающим людям счастье. Нишке молили об урожае, о здоровье людей и скота, поминали в заговорах. Пурьгине-паз, в мордовской (эрзя) мифологии бог грома. Имя и образ Пурьгине-паза возникли под влиянием балтийской мифологии (ср. балт. Перкунаса); под воздействием христианства Пурьгине-паз приобрёл некоторые атрибуты Ильи-пророка: он разъезжает по небу на колеснице, запряжённой тремя огненными конями, колёса колесницы высекают молнии (иногда молнию представляли в виде самостоятельного божества - Ендол-паза). В левой руке Пурьгине-паза - гром, в правой - дождь. У мордвы-мокши громовник - Атям. Вооружённый луком-радугой и каменными стрелами, он преследует шайтанов, которые его передразнивают.

Вирь-ава (вирь, «лес»; ава, «мать», «женщина»), в мордовской мифологии дух, хозяйка леса. Человеку показывается редко, имеет вид обнажённой длинноволосой, иногда одноногой женщины, с грудями, переброшенными через плечи. Может вывести заблудившегося из лесу (после необходимой молитвы) или наоборот запутать дорогу, защекотать до смерти; уходить от неё нужно пятясь назад, тогда она не разберёт, куда ведут следы. Соответствующий мужской персонаж - вирь-атя (морд. атя, «старик»,
«мужчина»): к нему обращаются мужчины с просьбой о помощи в мужских промыслах, тогда как женщины просят Вирь-аву показать, где больше грибов, ягод и т. п. Ведь-ава (морд. ведь, «вода», ава, «мать, женщина»), в мордовской мифологии дух, хозяйка воды. Каждый источник имел свою Ведь-ава (по некоторым поверьям, и мужского духа - ведь-атя, от морд. атя, «старик, мужчина»). Ведь-аву представляли в виде обнажённой женщины с длинными
волосами, которые она любит расчёсывать. Она и ведь-атя могут утопить купающихся или наслать болезнь, которую только Ведь-ава и может вылечить (откупиться от нее можно, бросив в воду деньги, просо и т. п.); ср. представление о целебной воде ведь-пря (морд. пря, «голова», «поверхность»), которую нужно зачерпнуть, обращаясь за помощью к Ведь-аве и ведь-ате, и омыть больного. Ведь-ава считалась также покровительницей любви и деторождения: её просили о помощи невесте, молили об избавлении от бездетности. Она же посылала дождь (чтобы вызвать дождь, устраивали культовую трапезу у источника и обрызгивались водой, призывая Ведь-аву - «кормилицу»).

Варма-ава (морд. варма, «ветер»; ава, «мать», «женщина»), в мордовской мифологии дух, хозяйка ветра. Обитает в воздухе, может послать плодородный дождь, но и раздуть пожар вместе с духом огня тол-авой, повалить созревший хлеб и т.п. Варма-ава считалась разносчицей болезней. Соответствующий Варма-аве мужской персонаж - варма-атя (морд. атя, «старик», «мужчина»).

Тол-ава (тол, «огонь», ава, «женщина, мать»), в мордовской мифологии хозяйка огня. Тол-ава - виновница пожаров, особенно опасная в союзе с хозяйкой ветров Варма-авой. К Тол-аве обращались с мольбами об излечении от ожогов, бросали в огонь приношения.

Норо-ава, Паксь-ава, в мордовской мифологии хозяйка поля. Норо-аву молили об урожае, просили о помощи в полевых работах, оставляли для неё в поле несжатые полоски, хлеб и т. п. Считалось, что Норо-ава может испортить урожай, наказать человека солнечным ударом. Во время цветения ржи Норо-ава предвещала урожай ночным свистом, а неурожай - воплем. Она охраняла посевы, в том числе от хозяйки ветров Варма-авы.

Боги мордвы. Рисунок Н. Макушкина.

В современной историко-религиоведчес-кой и этнологической литературе под ми-фологией понимают произведения народ-ной фантазии, содержащие в себе наивно олицетворяющие вменения фактов реаль-ного мира. Мифология по своему проис-хождению восходит к элементарной лю-бознательности первобытного человека, расширяющейся по мере роста трудового опыта. Мифология имеет с религией одну важную общую черту - олицетворяю-щую фантазию, что способствует сращи-ванию мифологических представлений с религиозными. Уже на ранних этапах сво-его развития мифология органически свя-зывается с религиозно-магическими обря-дами, входит существенной частью в со-став религиозных верований, и содержа-ние мифов становится содержанием рели-

гии, хотя мифологическая фантазия, родственная со сказочной, может сохранять известную независимость от религии. Мордовский народ - один из архогенетических народов уральской языковой семьи. Он пережил длительную и сложную историю, во многом доныне сохра-нив самобытные религиозно-мифологические традиции. В них сочетаются отго-лоски древнейших форм верований и черты архаических религиозных систем (например - культа женских божеств-покровительниц, культа семейно-родовых предков), влияния других древних, ныне исчезнувших традиций (например - индо-иранских, восточнославянских) и мировых религий, особенно христиан-ства. Массовое крещение мордовского народа завершилось к середине XVIII в., и с этого времени мордва стала считаться народом, исповедующим религию Хри-ста . Но фактически христианство у нее представляло собой лишь сравнительно поверхностное, в значительной мере формальное наслоение над глубоко укоре-нившимися древними самобытными верованиями и обрядами, которые в силу различных обстоятельств оказались очень живучими, сохранились до наших дней, а в последние годы даже отчасти ревитализируются. История религиозно-мифологических воззрений есть отражение, пусть и не сов-сем адекватное, в значительной мере фантастическое, иллюзорное, истории са-мих людей, создателей, творцов той или иной религиозно-мифологической сис-темы, выступающей ценным источником для познания исторической действи-тельности, в которой жил народ - ее создатель и носитель. В религиозно-мифологических воззрениях мордвы видное место занимают не только антропоморфные божества, в основном женские, но и зооантропоморф-ные предки (люди–птицы, люди–кони, люди–рыбы, люди–медведи, люди–пчё-лы), образы которых сохранялись в её фольклоре, жили в «мифическое время», именуемое «кезэрень пиньге» (э.), «кезоронь пинге» (м.), «пек умонь пиньге» (э.) «пяк сире пинге» (м.) «пяк кунардонь пинге» (м.), что в переводе на русский язык означает, «стародавний век», «древнейшее время».

^ Легенда о женщине, вышедшей замуж за медведя .

Есть мордовские сказки, повествующие о женитьбе живот-ных (например, медведей) на девушках и выходе животных замуж за парней. В мордовских песнях о брачных союзах между людьми и медведями упоминается медвежья страна, находящаяся где-то в лесу, куда не заходят люди и куда мед-ведь уносит похищенную девушку, свою будущую жену:«Медведь подождал Катю , медведица догнала Катю . Они взяли Катю в свою страну, они забрали Катю в свой дом» . В семье медведя Катя рожает детей звериного или челове-ческого облика, занимается хозяйством, печет пироги, варит брагу, а потом приходит в свою деревню к отцу вместе с му-жем, представляет его родителям, хотя и не заводит в избу, оставляя во дворе. Братья убивают медведя. Она проклинает

их, оставивших её без мужа, а детей - без отца-кормильца. В другой песне ге-роиня приходит в родительский дом с двумя детьми - медвежатами, которые задирают во дворе их деда скот. В одной из мордовских сказок девушка оплаки-вает своего мужа-медведя, погибшего под упавшим на него деревом. В этих произведениях проявляется древний культ медведя как тотема-праро-дителя, подтверждающийся обрядовыми действами мордвы, в частности свадеб-ными в которых значительное место отводилось игре медведя, ведущего моло-дых к водному источнику и в танце имитирующего чадородие. Мотив убийства медведя родными его жены мог возникнуть значительно позже, когда брак с медведем перестал считаться за счастье или за неизбежность, когда человек начинал ощущать себя менее зависимым от воображаемых предков-тоте-мов. Медведь переставал осознаваться как прародитель людей, убийство его ста-новилось обычным бытовым явлением, как убийство всякого другого полезного или вредного зверя. В фольклорных произведениях более позднего происхожде-ния медведь выступает уже не в качестве тотема, а в виде чудесного противника. В мордовской мифологии герои часто выступают в образах тотемов, регули-рующих жизнь своих родовых коллективов, вещающих о будущем. Персонажи мордовских мифов словно обретают свое прошлое, становясь деревом, травой, волком, медведем, уткой, конем, переходя таким образом в разряд необыкновен-ных людей, имеющих несколько ипостасей, т. е. превращающихся по желанию в растение, зверя, птицу. Пейзаж, образы родной природы служат не только иллю-стративным фоном, на котором совершается событие, но и активным действую-щим лицом. Природа в мордовской мифологии не абстрактная, а местная, кон-кретная, связанная с бытом того или иного села. Нередко даже называется место развертывания событий, описывается подробно тот или иной объект ландшафта: река, лес, гора, дерево. В наиболее архаичных произведениях мордовской мифо-логии мир природы и человека един, а человек, наделяя природу своей сущно-стью, постоянно ищет в ней аналогии с человеческим бытием. Звери и птицы выступают посредниками между миром живых и миром мертвых, небесным ми-ром и миром земным, они знают тайное, помогают людям.

^ Нешкепирьава - дух покровительницы пасеки .

Энографические материалы по мордве дают основание ут-верждать, что человек отождествлял прежде всего с теми объектами природы, которые он сам особо почитал. Это по-читание порождало стремление уподобиться данному объ-екту и хотя бы его части (когтю, зубу, шерсти, шкуре). При-касаясь к последним, храня их в качестве апотропеев-аму-летов, человек полагал, что находится под их защитой, об-ретает присущие им свойства: силу, хитрость, могущество. К примеру, вешая на воротах хлева лапу медведя, мордов-ские крестьяне полагали, что она будет оберегать их скот от «нечистой силы». В качестве оберега, «целебной силы» они использовали также змеиные шкурки (слинявшую змеиную кожу), на пасеках выставляли в виде апотропеев черепа жи-вотных (лошадей, баранов, быков и пр.), считая их рога и зубы надежными оберегами.

Одним из реальных корней мордовских мифов о животных следует считать и ус-ловия охотничьего быта, в которых человек особенно осознавал близость к жи-вотному миру. В некоторых памятниках мордовского фольклора заметны отго-лоски процесса доместикации - приручения и одомашнивания диких живот-ных. Так, в одной из сказок о волке и козлятах дикая коза, обижаемая волком или медведем, оставляет лес, переходит жить в деревню под покровительство чело-века. Проживая традиционно в условиях лесного ландшафта, мордва была осед-лым народом с искони земледельческой культурой. Поэтому не случайно в ее фольклоре зафиксирован большой цикл песен-мифов, изображающих процесс ут-верждения земледелия, говорящих о превосходстве этой разновидности хозяй-ства над охотой и рыбной ловлей, как недостаточно продуктивными и риско-ванными промыслами. В этих произведениях народной фантазии воспевается природа, часть которой стала заповедной, порицается истребление фауны, осо-бенно в периоды гнездования и кормления потомства. Маленькие беззащитные звери, полезные человеку насекомые, плодовые деревья сетуют на неустроен-ность своей личной жизни, семейного очага. Одна из распространённых героинь этих песен дикая утка (гусыня, куница), по-ложительный или отрицательный герой - охотник. Позитивным или негатив-ным он выступает в зависимости от того, убийца он утки, как бывает в боль-шинстве случаев, или же избавитель, могущий стать её женихом или мужем. В ряде песенных мифов утка - девушка, принявшая образ птицы. Неродная или нелюбимая дочь, проклятая мачехой или зачарованная, она до выхода замуж дол-жна иметь птичий облик. В этой мифической песне охотник не убивает птицу, не нарушает морального табу, поэтому вознаграждается за добродетель. В тех же песнях-мифах, в которых охотник, семейный человек, оказывается бездумным, не прислушивается к просьбам зверя или птицы и совершает убийство, птица (зверь) заранее предупреждает его, что в таком случае погибнет и семья охотни-ка. Возвратясь домой, он не застает в живых ни жены, ни детей и только тут осознает тяжесть своего преступления.

^ Кельме-атя – старик-мороз .

В песнях об охотнике и утке нельзя вместе с тем видеть лишь осуждение бездушного человека. В них утка прежде всего жизнедательница, а потом уже птица. В мордовском мифологическом образе сидящей на яйцах утки прослежи-ваются реликты древней уральской мифологии. Утка эта от-личается необыкновенной красотой оперения, величествен-ным видом, связью с человеческим родом (заколдованная женщина). Иногда она - птица верхнего бога Верепаза или божества леса Вирявы . Когда охотник убивает её, он быва-ет поражен стоном и количеством крови, пера птицы («Ло-щины-ямы наполнились ее кровью, земля покрылась перья-ми» ). Такая гиперболизация призвана подчеркнуть необыч-ность убитой птицы.

В песнях-мифах об охотнике и утке нашли свое отображение и отношения людей к своим родовым предкам. Утка предстает как тотем рода, к которому принад-лежит охотник. В то же время заповедная утка, запрещающая убивать себя, - не только тотемное животное и добрая невеста, она и карательница человека, зани-мающегося немирным, неземледельческим трудом. Ставшая женой охотника, она идет с ним в деревню, в которой возделывают хлеб, а не занимаются охотой. Та-ким образом, в период перехода к земледельческому хозяйству, более перспек-тивному в сравнении с охотой, песня-миф использует созданные народом обра-зы мифических тотемных животных и птиц, концентрируя внимание на утверж-дении более прогрессивных хозяйственно-культурных направлений. Противопоставление охоте и рыбной ловле земледелия сопровождается обычно идеализацией коня, без которого не мыслилось хлебопашество, как активного за-щитника земледелия, его символа. Конь спорит с соколом - символом охоты - и одерживает победу, становится кормильцем страны, народа. Предметом спора является пища. Конь гордится, что ест траву и пьет воду, а сокол хвастается, что ест конину и пьет его кровь. В других вариантах они спорят о том, кому быть кормильцем страны (масторонь анды ), людей. Во всех случаях правда и победа считаются за тем, кто раньше достигает заветного столба, березы, стоящих посре-дине луга на краю земли. Гигантская мордовская береза (иногда яблоня) напо-минает могучий дуб карело-финских рун, который также, как и береза, заслоняет небо. Дуб в этих рунах срубают, а берёзу в мордовских песнях-мифах разбивает верховный бог Нишкепаз (Верепаз ), чтобы солнечный свет вновь стал падать и на землю.

Коватя .

Во всех песнях-мифах о состязании коня с соколом побеж-дает конь, бегущий к условленному месту безостановочно, тогда как сокол в пути вступает в бой со стаями встречных птиц. В ряду мордовских песен-мифов немало таких, в которых изображается также столкновение охотника со змеей (э.)инегуй (от ине - великий, великая, гуй - змея). Сидя на горящем дереве или кочке (пне), окруженная огнем или во-дой, змея просит у охотника помощи, обещая за это награду - превратиться в девушку и выйти за спасителя замуж. В данном случае змея несколько напоминает заповедную утку.

Однако спасенная охотником змея вместо награды начинает душить его, застав-ляя вернуться домой и приняться за обработку земли. Если охотник не послу-шается змеи, она его задушит. В эрзя-мордовской песне «Андям - парень един-ственный» спасенная Андямом змея гонит его в деревню мимо пашущего ста-рика. Поровнявшись с пахарем, Андям слышит из уст его старенькой лошади по-рицание за то, что полный силы молодой человек отлынивает от основного кре-стьянского занятия - обработки земли, в то время как она (лошадь), прожившая тридцать лет и принесшая двадцать жеребят, «и то поле вспахала, и то поле за-бороновала» . Змея щадит Андяма , ибо он бросает охоту и бесповоротно решает стать земледельцем, жить оседло и «хлеб-соль сеять». Змея, следовательно, вы-ступает в этих песнях-мифах не в образе врага, а в образе наставника, мудреца и друга. Принуждение, жестокость, к которым прибегает она для доказательства своей правоты, оправдываются народным мнением. В период формирования этого сюжета песня отражала переход от присваивающих форм хозяйствования к производящим. Многие песни-мифы, сказки изображают того же Андяма не только охотником, но и рыболовом. Девушки не хотят идти замуж за парня-рыбака, опасаясь смерти от рыбной кости, вони разлагающейся рыбы. Рыболову, как и охотнику, проти-востоит хлебороб. Крестьянская девушка, осмеяв рыбака, его занятие, изъявляет согласие стать женой пахаря, живущего всегда в достатке, имеющего в сусеках амбара хлеб. В песнях-мифах и сказках об охотнике и утке, охотнике и змее, Ве-дяве и рыболове осуждаются охота и рыболовство, хотя на самом деле эти от-расли жизнедеятельности мордвы, как и пчеловодство, занимали немаловажное место не только в древности и раннем едневековье, но и позже. Известно, что вплоть до XVIII века мордва платила русскому царю различные виды податей пушниной, мёдом, воском, рыбой. Песни эти характеризуют не столько хозяйст-во, сколько отражают противоречия между двумя укладами жизни, становление более рациональных разновидностей жизнеобеспечения.

^ Кудятя - домовой .

Антиматриархальные мотивы заметны в эрзя-мордовских мифах о Сэняше (или Миняше ) - женщине-драконе, по-беждаемой юношей-охотником. Владетельница лесов, зе-мель и вод (родников) большой округи Сэняша (Миняша ) - сильная и коварная противница, обольстительница юно-шей. Обладая необычной силой, она ведет себя самоуверен-но, надменно. Заметив, что в её владения проник человек, что он проложил тропы в лесу и лугах, пил воду, оставил знак на роднике, Сэняша (Миняша ), тем не менее, ложится спать на лугу поперек появившейся тропы. Она знает, что никто и никогда еще не смел тревожить ее, и уверена, что нарушитель будет ею убит. Однако безымянный герой в ли-це смелого, энергичного юноши убивает многоглавую Сэ-

няшу (Миняшу ) спящей, подкравшись к ней с саблей (мечом) в руке, и делает её владения собственным достоянием. В I тысячелетии н. э. для социального строя древнемордовских племен характер-ны патриархально-родовые отношения. Каждое из племен, точное число кото-рых пока не поддаётся подсчету, включало несколько патриархальных родов, в свою очередь состоявших из ряда больших патриархальных семей, во главе каж-дой из которых обычно стоял кудатя (м. куд , э. кудо - дом, э., м. атя - старик). Род или несколько родов составляли село - веле (э., м.). Кстати, этим же словом в мордовских языках называется пчелиный рой. Родом руководил старейшина - покштяй (э. покш - большой, атя - старик). Во главе племени стоял выбирае-мый родовыми старейшинами вождь - тюштя (м., э.тёкш - верх, вершина, верхушка, макушка, атя - старик), т. е. верховный, старейший. Становление патриархально-родового строя сопровождалось ломкой старых традиций и формированием новых отношений, характеризовавшихся не только усилением значимости в первобытной экономике мужского труда, его эффектив-ности, но и повышением роли мужчин в общественной жизни. Именно в этот период первобытности складывается большая патриархальная семья под стар-шинством мужчины (патрилокальная модель), формируются многочисленные институты и нормы неполноправия женщины, в том числе умыкание, покупной брак, полигиния, обычаи выдачи взрослых девушек за малолетних мальчиков и др. Все эти социально-экономические и соционормативные отношения оказыва-ли воздействие на образ мышления мордвы, ее религиозно-мифологическую сис-тему.

^ Свадьба Пургинепаза. Рисунок Н. Макушкина.

Так, в мордовских мифах о Литове - земной девушке, которую умыкает бог гро-маПурьгинепаз , видимо, отразились стремления нарушить матрилокальные традиции поселения супругов, заменив их патрилокальными. Пурьгинепаз похища-ет Литову с улицы, из девичьего весен-него хоровода, с праздничных качелей и поднимает на небо в люльке, в которую девушка садится случайно, и выдает за-муж за своего сына. В других вариантах этой песни Литова знает, что ее намере-вается похитить небожитель, который иногда сам предупреждает об этом буду-щую свою сноху или невесту. Поэтому она не выходит на улицу в дождь, прячется в доме, под крышей, чтобы её не видно бы-ло сверху. Только в ясную погоду выходит она на улицу поиграть с подружками, по-кататься на качелях. Ясная погода кажется

^ Литове гарантией того, что Пурьгинепаз не сможет внезапно появиться и схва-тить ее: отсутствуют стихии - спутники похитителя. Громом, молнией, ливнем Пурьгинепаз пользуется не только для своего появления, но и для разгона с ули-цы подруг Литовы , чтобы они не знали, не видели, куда делась та, с которой они играли в хороводе или катали крашеные яйца на ровной утоптанной пло-щадке. В отдельных вариантах мифа девушка сама просит Пурьги-непаза спус-тить с неба или с туч серебряную зыбку на медной цепи, чтобы в ней подняться на небо. Умыкание снохи или жены в песнях о ^ Литове осознается как героическое явле-ние, хотя и не всегда позитивно оцениваемое. Героически похищая для своей семьи женщину, Пурьгинепаз использует чудесные способности, божественную силу. Образ Литовы , видимо, начинается складываться в период распада патри-архально-родовых отношений и формирования патриархально-родовых норм, воплотив в себе общественные и семейные традиции, порожденные на стыке этих двух эпох. Эпоха распада первобытного общества прослеживается и в материалах мор-довского фольклора. Так, в песне-мифе «Земля родилась - обряд родился» по-вествуется о том, что эрзяне сильно умножились и стали ругаться, драться друг с другом, поскольку не могли поделить землю, поля и луга. В итоге они решили собрать совет старейшин из семи сел, на котором избрали эрзянского держателя - эрзянъ кирди , самого богатого эрзянина на земле и под небом. Он дал свое согласие стать таковым при условии, что старейшие определят ему в помощники старосту и полицейского. Как тот, так и другой, скорее всего, позднее наслоение, но, безусловно, какие-то люди для реализации властных решений при эрзянь кирди имелись. Старейшие выполнили это условие, и стал он делить землю и леса. В других идентичных текстах называется имя первого эрзянь кирди - Тюштя , Тюштяй , Тюштень . В них повествуется о Тюште как первом эрзянском инязоре (от инее - великий, азор - хозяин, предводитель, владетель). Учитывая тот факт, что песни-мифы о ^ Тюште наличествуют не только у эрзи, но и мокши, можно предположить, что Тюштень был первым кирди (э., м.) - дер-жателем всей мордвы. Воспоминания о нем, овеянные мифическими мотивами, до сих пор бытуют в мордовских селах. Здесь, к примеру, можно услышать выра-жение « Тюштянь пиньге» , т. е. «век» или «эпоха Тюшти ». Причем, идиома эта означает не какую-то «мифологическую эпоху», а реальный период древнемор-довской истории - время родового строя, особенно его патриархальную ста-дию.

^ Легенда о предках-великанах .

Серьезные изменения, происшедшие в жизни мордовских племен в связи с распадом первобытности, не могли не сказаться и на религиозно-мифологических воззрениях. По-нятия о собственности и владычестве из мира людей были перенесены в воображаемый мир богов, к теонимам кото-рых стал присоединяться термин азор (м.) азоро (э.) - хо-зяин, хозяйка, владетель, владетельница (Вирязорава , Ве-дязорава , Модазорава , Толазорава , Вирязорпатя , Ведязо-ратя , Модазоратя , Толазоратя и т. п.). По всей видимости, в этот период, когда возникало соци-альное неравноправие, во главе всех этих божеств - хозяек

и хозяев - появляется самый могущественный хозяин - верховный бог ^ Шкай , Нишке , подчинивший себе все другие божества, считавшиеся сначала покрови-телями, а затем и хозяевами тех или иных сфер природы и жизнедеятельности людей. Думается, прообразом или прототипом верховного бога ^ Шкая у мокши был оцязор , а у эрзи - инязор . Этими социальными титулами мордва называла до присоединения к России своих, мордовских, владык, а после - русских царей. Сохранилось немало произведений устного народного творчества мордвы, из которых видно, что верховный бог ^ Шкай (Нишке ) выступает в обществе, раз-деленном на богатых и бедных, и мало обращает внимания на жизнь бедняка, Так, в мифе «Большое поле » говорится о том, как, сидя на большом дубе, Ниш-кепаз , Норовпаз и Микола (влияние христианства) делят людям счастье: бога-тому-знатному - плошкой, бедному-скудному - чаркой, сироте-парню - лож-кой, грешному парню - кончиком ложки. Сироте одному, сказано далее в мифе, ничего не досталось, и куда он ни пойдет - повсюду плачет. Увидел его Ниш-кепаз , расспросил: "Почему плачет молодой парень, почему грустен молодой парень ?" Сирота рассказал ему, что когда боги раздавали счастье, то ему не до-сталось. Нишкепаз ответил: «Не плачь, молодой парень, не грусти, молодой па-рень, я сам положу тебе счастья, я сам уделю тебе счастья. Когда наступят осенние дни, начнется снежная пороша, будешь ты идти по долгой дороге и нести тяжелое ружье» .

^ Каштомава-Пенякудава – хозяка печи .

К этому времени следует отнести происхождение различ-ных космогонических и антропогонических мифов мордвы, в которых рассказывается о создании верховным богомШкаем (Нишке ) Вселенной , земли, людей, обычаев. Каза-лось бы, космогонические и антропогонические мифы дол-жны принадлежать к числу универсальных, распространён-ных с глубокой древности мифологических сюжетов: ведь вопросы о том, как и откуда произошел мир, как появились на земле люди, как будто наиболее естественные вопросы, одинаково возникающие у любого человека и на любой ста-дии развития. На самом деле, однако, это не так. Установлено, что у наиболее отсталых народов мира нет

или почти нет космогонических мифов. Требуется, видимо, сравнительно высо-кая ступень развития человеческого сознания, чтобы могли возникнуть столь об-щие и отвлеченные вопросы. Первобытный человек над ними едва ли задумы-вался: внимание его привлекали лишь отдельные, частные явления, по мере того как они поступали в круг его трудового опыта, но мир в целом, земля, небо каза-лись ему чем-то раз навсегда данным, о происхождении чего незачем и спраши-вать. Творцом (демиургом) мира мордва считала своего верховного бога ^ Шкая (Ниш-ке ). Она полагала, что первоначально на свете ничего не было, кроме воды, из которой Шкай создал землю и все произрастающее на ней. Антиподом Шкая был Идемевсь (в облике утки, совы, летучей мыши и др.). В мордовских мифах держателями земли выступают большие речные осетровые рыбы (севрюга, белу-га, осётр), живущие в реке Волге , божеством-покровительницей которой счита-лась Равава (э., м. Рав -Волга ). По мифологическим воззрениям мордвы, зем-ля четырехугольна, в каждом из углов стоит серебряный столб. Столбы эти «друг с другом не встречаются, друг с другом не видятся» .

Ведятя .

Вплоть до начала XX века важным институтом, воспроизво-дящим традиционные соционормативные устои, присущий мордве этнический тип мышления и поведения, была сель-ская община, регулировавшая на основе обычного права многие аспекты экономической, общественной и семейной жизни, культурно-бытовых сторон жизни, мордовского кре-стьянства, устойчиво сохранявшая унаследованные от более ранних этапов истории мордвы, традиции патриархально-родового строя. Община регламентировала и основные мо-менты религиозного культа, особенно тех его сфер, что не-посредственно вплетались в аграрную область, были связа-ны с хозяйственной деятельностью членов общины. На об-

щинных собраниях назначались не только дни общинных молений, но и избира-лись для их проведения жрецы, а также варцы - ответственные за приготов-ление жертвенной пищи мордовским божествам и участникам молений (озксов ). На общинные средства приобреталось и животное, предназначенное для жерт-вы. Общинные традиции нашли отражение в мордовских преданиях и мифах о при-несении жертвы сверхъестественным существам (божествам земли, воды, жили-ща и др.) при строительстве укрепленных городищ (м., э. ош ), мельниц (м., э. ведьгев ). И даже обычного крестьянского дома и двора. В мордовских селах часто рассказывают, что во время строительства дома или двора при закладке первых бревен на столбы, вкапываемые в землю, так называемые «стулья», клали шерсть лошади, коровы, овцы или козы, словом, шерсть любого животного, имеющегося у домохозяина, а то якобы дом или двор будут недолговечными. Клали и деньги. При этом накрывали стол, ставя на него хлеб-соль, вино и другую закуску. Обычай класть в основание дома или других построек шерсть животного, деньги говорит о том, что в глубокую старину, очевидно, практиковались не символи-ческие, а настоящие жертвоприношения. Подобные «строительные» жертвы под стены дома или других сооружений (будто бы для большей их прочности) имели место и у других народов. Люди думали, что приносимые жертвы помогут тому, что божества будут добрыми, станут содействовать трудовой деятельности, строительству, благополучию в доме. В этот мифологический цикл исследователи относят и песни-мифы о построе-нии ^ Казани , Яика (поройКазань и Яик воспринимаются как два различных названия одного и того же города), о возведении церквей в городе Симбирске , других городах и селах. В ряде мифов Казань осознается в качестве древнего мордовского укрепления, городища. Словом, в мифах о строительстве общест-венных сооружений отразились элементы культуры и быта разных эпох. Руководители строительства - не только мастера-зодчие, но одновременно и жрецы, кудесники, имеющие способность и знания общаться со стихиями при-роды, с неживыми предметами, с землей. Они же - устроители и исполнители обряда жертвоприношения, связанного с закладкой сооружения. Именно они разрубают на четыре части жертвенные вещи и животных, раскладывая их под четырьмя углами здания. По их указанию, под их руководством замуровывается в склеп избранная богиней земли Модавой , сельским общинным сходом пред-назначенная в жертву девушка.